ЧИНГИСХАН. ТУВА В ЭПОХУ ИМПЕРИИ

ТУВА В ЭПОХУ ИМПЕРИИ ЧИНГИСХАНА

Монголоязычные племена в VI—IX вв. обитали за пределами современной Монголии, в лесной и лесостепной зоне Дальнего Востока (преимущественно от устья Аргуни до устья Онона) и в северной части Маньчжурии, занимаясь главным образом охо­той и рыболовством.

На территории Центральной Азии (в частности, современ­ной Монголии) до IX—Х вв. жили тюркоязычные племена: тюр- ки-тюкю, тюргеши, карлуки, огузы, древние кыргызы, азы, чики, чигили, дубо, кимаки-кипчаки, курыкане, уйгуры, тюрки-шато и др.

Постепенное продвижение в этот регион Центральной Азии монгольских племен привело к смешению, отчасти и вытеснению тюркоязычных этнических групп с исконных земель.

В результате активных этнокультурных и иных контактов с древними тюрками раннесредневековые монголы восприняли от них немало культур­ных достижений, связанных прежде всего с традициями кочевого скотоводства, земледелия, материальной и духовной культуры.

Монголы до начала XIII в. по образу жизни и местам обита­ния делились на «лесных» и «степняков-кочевников». (монголы) Если лес­ные монголы были еще рыболовами и звероловами, то «степня­ки» к тому времени, переняв навыки ведения кочевого хозяйства у соседей, стали уже скотоводами, которые составляли большин­ство населения и играли ведущую роль в жизни монгольского общества.

«Лесные» племена селились в лесах, по берегам рек и жили в чумах, ведя, как и «степные скотоводы», подвижный образ жизни.

Крупными монгольскими племенами в XI—XII вв. были ха- маг-монголы, джалаиры, кэрэиты, мэркиты, найманы, тайчиу- ты, татары, янгуты и др. В этот период шла упорная борьба за власть между отдельными монгольскими ханами. Среди них выделялся Тэмучин (1155—1227), которому удалось объединить раз­личные монголоязычные племена в единое монгольское государ­ство. В 1206 г. на курултае (съезде) монгольской знати, созванном в долине р. Онон, Тэмучин был провозглашен всемонгольским ханом и ему было присвоено имя Чингисхан.

Чингисхан

Чингисхан, безусловно, был крупнейшим полководцем и го­сударственным деятелем своего времени. Он оставил неизглади­мый след в истории многих народов Евразии. Идеализированный мифологический образ Чингисхана и память о нем сохранились в тувинских легендах и преданиях. Так, например, у тувинцев до недавнего времени в бытовом сказании о Кезер-Чингис-хане, образ Чингисхана причудливо переплетается с образом тибетско — монгольского эпического героя Гэсэра.

Роль Чингисхана в исто­рии, разумеется, нельзя оценивать однозначно, так как в его деятельности помимо положительного, созидательного было так­же и разрушительное. То, что он объединил разрозненные мон­гольские племена в единое раннефеодальное государство, несом­ненно, имело прогрессивное значение для истории самой Мон­голии. Вместе с тем завоевательные походы Чингисхана принесли бедствия и страдания народам покоренных стран, в том числе Саяно-Алтайского нагорья.(монголы)

Все подвластное население Чингисхан разделил на два кры­ла: правое (барун-гар) и левое (дзун-гар). Крылья состояли из тем (туменов), тумен — из десяти тысяч, тысяча — из десяти сотен, сотня — из десяти десятков. Было образовано 95 отрядов, в каж­дом по 1 тыс. чел. Кроме того, была создана личная гвардия Чин­гисхана из 10 тыс. отборных и преданных ему людей.

С первых же лет своего правления Чингисхан начал завоева­тельные войны, продолжавшиеся в течение всей его жизни и при его преемниках. Расширение владений и обогащение за счет по­коренных народов было главной целью монгольских феодалов.(монголы)

Согласно средневековым мусульманским источникам, в на­чале XIII в. территория современной Тувы называлась «Кэм-Кэм- джиут» (Хем-Хемчиктер. — Авт.). Так называли ее тогда монголы, а вслед за ними персидские авторы, в частности великий персид­ский историк Рашид-ад-Дин (конец XIII — начало XIV в.).

Хоро­шо знакомый с политической историей Чингисхана, он писал: «Киргиз и Кэм-Кэмджиут — две области, смежные друг с дру­гом: обе они составляют одно владение.

Кэм-Кэмджиут — боль­шая река, одною стороною она соприкасается с областью монго­лов (Могулистан), и одна (ее) граница — с рекой Селенгой, где сидят племена тайджиутов: одна сторона соприкасается с (бас­сейном) большой реки, которую называют Анкара-Мурэн, дохо­дя до пределов области Ибир-Сибирь. Одна сторона Кэм-Кэм- джиута соприкасается с местностями и горами, где сидят племе­на найманов. Племена кори, баргу, тумат и байаут, из коих неко­торые суть монголы и обитают в местности Баргуджин-Токум, также близки к этой области.

В этих областях много городов и селений и кочевники многочисленны. Титул (каждого) их госуда­ря, хотя бы он имел другое имя, — инал, и родовое имя тех из этой области, кто пользуется уважением и известностью, — иди.
Государь ее был… (пропуск)… Название другой области Еди-Орук, государя тамошнего называли Урус-инал». Таким образом, «Кир- гис и «Кэм-Кэмджиут», по существу, составляли два владения, каждое из которых имело своего «государя» — инала.

Джучи

В 1207 г. монгольские войска под командованием старшего сына Чингисхана Джучи завоевали «лесные народы», жившие от Байкала до Южной Сибири. При этом были покорены кыргызы и кэм-кэмджиуты, составлявшие федерацию древнекыргызского государства.

В монгольском источнике «Сокровенное сказание» говорится: «В год зайца (1207 г.) Джучи был послан с войском Правой руки к лесным народам, проводником отбыл Буха… Подчинив ойра- тов, бурятов, бархунов, урсутов, хабханасов, ханхасов и тубасов, Джучи подступил к тумен-киргизам. Тогда к Джучи явились кир­гизские нойоны Еди-инал, Алдиер и Олебек-дигин. Они вырази­ли покорность и били государю челом белыми кречетами-шин- хот, белыми же меринами да белыми же соболями.

Джучи принял под власть монгольскую все лесные народы, начиная оттуда по направлению к нам, а именно народы: шибир, кесдиин, байт, тухас, тенлек, тоелес, тас и бачжиги. Взял он с собою киргиз­ских нойонов — темников и тысячников, а также нойонов лес­ных народов и, представив Чингисхану, велел бить государю челом своими белыми кречетами, да белыми меринами, да белы­ми соболями».

Среди народов, покоренных войсками Чингисхана, упоми­наются некоторые из этнических групп, населявших бассейн Верх­него Енисея, в том числе территорию современной Тувы. К ним, в частности, относятся тубасы, туматы, киргизы, телесы и др.

В то время на территории Саяно-Алтая, по-видимому, боль­ших кровопролитных сражений не было. Правители страны Кир­гиз и Кэм-Кэмджиут, хорошо взвесив политическую и военную обстановку в Центральной Азии, без особого сопротивления при­знали верховную власть монгольского хана.

В знак «выражения покорности» они преподнесли Джучи свои подарки. Все покорен­ные народы Саяно-Алтая по велению Чингисхана были переданы в подданство Джучи-хану, который принял под монгольскую власть все «лесные народы», обложив их данью. В 1217 г. туматы, которые «жили в пределах страны кыргызов и были чрезвычайно воин­ственным племенем и войском», восстали.

Для подавления туматов Чингисхан послал большую армию во главе с полководцем Борохул-нойоном. Когда он пробирался по трудной лесной тропинке, его захватили и убили. Затем по­сланный Чингисханом нойон Добро Докшин (Дурбай-нойон), «вооружив ратников топорами, тесаками, пилами, долотами и всяким потребным инструментом… приказал прорубать просеку по следу буйволов, пилить и рубить деревья.

И вот, поднявшись на гору, он внезапным ударом обрушился на пировавших беспеч­но туматов и полонил их»4. После их покорения сто семейств туматов были отданы в рабство семье убитого Борохула. По сооб­щению Рашид-ад-Дина, «так как туматы были злокозненным и недоброжелательным племенем, то (монголы) множество из них перебили».

В 1218 г., когда монгольские сборщики дани потребовали вы­дачи им туматских девушек, туматы восстали вторично. Восстав­ших туматов поддержали кыргызы и другие племена. Как сообща­ет Рашид-ад-Дин, «В год барса (1218), когда восстало одно (из) племен тумат, сидевшее в Баргуджин-Токуме и Байлуке, для его покорения (монголы), из-за того что оно было поблизости от киргизов, потребовали от киргизов войско (черик); те не дали и восстали»6.

Армию восставших возглавил полководец Курлун из рода кыргыз.
Чингисхан послал для подавления восстания большую армию во главе с Джучи. Передовой отряд, как и в 1207 г., вновь воз­главлял Буха. «Он обратил в бегство киргизов и вернулся назад от восьмой реки. Когда подоспел Джучи, лед уже сковал реку Кэм- Кэмджиут.

Он прошел по льду и, покорив и подчинив киргизов, вернулся назад».
Таким образом, в 1218 г. произошло повторное завоевание Саяно-Алтайского нагорья. В китайской летописи сказано, что Джучи прошел «реку Кянь (Енисей. — Авт.) и вниз по ней.
Покорил киргисы, ханьхасы, теляньу, кэшидими, хоин и ирган роды»

.До смерти Джучи (1226) и Чингисхана (1227) Саяно-Алтай- ское нагорье находилось в улусе Джучи-хана, затем перешло во владение младшего сына Чингисхана — Тулуя, а после его смер­ти (1233) — его старшей жены Соркуктани-беги, матери Мункэ, Хубилая, Хулагу и Ариг-Буки.

хан  Мункэ

В период правления великого хана Мункэ- (1251 — 1259) по всем его владениям происходили выступления и заговоры, на­правленные против аристократической верхушки.
В эти годы возникли волнения и среди местных племен бас­сейна Верхнего Енисея. Для предотвращения назревшего восста­ния вновь был послан опытный полководец Буха-нойон «с двумя туменами войска к границам киргизов и Кэм-Кэмджиута».

После смерти Соркуктани-беги весной 1252 г. владетелем Са- яно-Алтайского нагорья стал младший сын Тулуя Ариг-Бука.
После смерти Мункэ-хана в 1260 г. началась борьба между претендентами на престол великого хана братьями Ариг-Букой и Хубилаем. Между ними началась междоусобная война. Осенью войска Ариг-Буки были разбиты.

«Ариг-Бука и войска его испуга­лись, обратились в бегство, рассеялись, прибыли в область кир­гизов», т.е. в личное владение Ариг-Буки.
Оттуда он послал в область Тангут новое войско, но и его разбили войска Хубилая, «а оставшиеся бежали и присоедини­лись к Ариг-Буке в области киргизов… А Ариг-Бука, расстроен­ный и растерянный, стоял с отощавшим и голодным войском на границе Кэм-Кэмджиут у реки… (пропуск), из боязни прихода каана он отправил (к нему) гонцов и просил прощения».

В 1264 г. Ариг-Бука, потерпев поражение, сдался Хубилаю.
Через два года он умер. Саяно-Алтайское нагорье вошло во владе­ние монгольской династии Юань (1271 — 1368). Основателем этой династии был великий хан Хубилай (1260—1294). В 1279 г. весь Китай был захвачен монгольскими завоевателями. Центром новой столицы монголов стал город Дайду.
Вся территория Китая, подчиненная монголам, была разде­лена на 12 провинций. Саяно-Алтайское нагорье входило в про­винцию Лин-бэй.

В Туве были образованы область Ханьхэна (Капканас) — ве­роятно, современная Тоджа; Кяньчжоу — земли по среднему течению Енисея, т.е. территория современных Чаа-Хольского и Улуг-Хемского кожуунов; Иланьчжоу (Змеиная префектура) —можно полагать, что это был бассейн Элегеста и Межегея (со­временный Тандинский кожуун).

В 1270 г. император Хубилай назначил правителем-наместни- ком Саяно-Алтайского нагорья дуаньшигуаня Лю Хао-ли. Город- резиденция его находился в области Иланьчжоу на левом берегу Элегеста. Остатки этого города открыты и исследованы Л.Р. Кыз- ласовым и названы Межегейским городищем. Монголы взимали обременительные налоги, ухудшавшие и без того нелегкое поло­жение завоеванного населения.

Но оно не хотело мириться с этим и неоднократно восстава­ло. Как сообщают источники, в 1273 г. «северные князья подняли мятеж, привели Хао-ли в свое войско и чуть не убили. Их воена­чальник за то, что Хао-ли был добрым в обращении с людьми, освободил его. Весной 16 года (т.е. в 1279 г. — Авт.) мятежный князь пригласил Хао-ли прибыть в Кянь-Кяньчжоу (Кэм-Кэм­джиут. — Авт.)». Из этого ясно, что восстание возглавлял князь, живший на Улуг-Хеме в Туве (округ Кяньчжоу). Поднятый мест­ной княжеской верхушкой мятеж вылился в восстание 1273 г.

Лю Хао-ли, не дождавшись подкрепления, весной 1280 г., «возглавив множество (людей), ушел в другое место, оборонялся от войск». Однако «войска мятежного князя разбили (его). Хао-ли на западе прошел через снеговые горы» (возможно, это Монгун- Тайга). Затем Хао-ли «одеждой подкупил тысячника мятежного князя», пропустившего его со своими приверженцами в Мон­голию.

С тех пор и до 1293 г. в течение 20 лет народы Саяно-Алтай­ского нагорья сохраняли свое независимое положение.
В 1292 г. сюда была отправлена армия тюркоязычных вассалов монголов под командованием кипчака Тутуха — полководца Ху- билая. Весной 1293 г. его войска достигли верховьев Енисея, «встали лагерем у реки Кянь» (Улуг-Хем), а затем проникли в Минусин­скую котловину.

Войска Тутухи «по льду шли несколько дней до границ их владений. [Армия Тутухи] полностью овладела всем народом пяти их племен и [монголы] разместили [в их владениях] войска, чтобы охранять их. Тутуха доложил о заслугах и был в чине… Хайду, получив известие о захвате киргизов, послал [им на выручку] на р. Кянь [Енисей] войска. Тутуха снова разбил кыргызов и взял в плен полководца Хайду Болоча»13.

Оккупировав Южную Сибирь и установив свое господство над ее населением, юаньские власти хотели создать в ней свою производственно-сырьевую базу. При этом наиболее свободолю­бивые и активные группы населения насильственно выселялись в Монголию и Китай.

В XIV в. в Юаньской династии велась борьба за власть между различными группами монгольской военно-феодальной знати.
После смерти Хубилая (1294) его преемником стал внук Тэ- мур (1295—1307). С 1307 по 1333 г. сменилось восемь императоров. В последние годы существования Юаньской династии (1333—1368) царствовал Тогон-Тэмур.

Народные восстания в Китае, начавшиеся в 1337 г., привели к падению династии Юань. Монголы были изгнаны из Китая. В конце XIV в. великая Монгольская империя перестала существо­вать, началась эпоха феодальной раздробленности. Среди поко­ренных народов, населявших леса и степи Саяно-Алтая и сопре­дельных территорий, монгольская хроника 1240 г. упоминает ойра- тов, бурят, бархунов, урсутов, хабханасов, ханхасов, шибиров, кестинов, байтов, тухасов, тенлеков, тоелесов, тасов, бачжиги, тубасов14, причем последние были, несомненно, в числе предков современных тувинцев.

В области Киргиз и Кэм-Кэмджиут обитали также так назы­ваемые лесные народы, или лесные племена. Как пишет Рашид- ад-Дин, «каждое племя, юрт которого находился вблизи лесов, причислялось к “лесным племенам”, но так как леса в каждой области были далеки друг от друга, то их племена, роды и ветви рода не имели отношения друг к другу. И хотя всех их вместе называли “лесное племя” по лесистой местности [где они жили, однако] у них было установлено, к какому племени принадлежит каждое из них»15.

При этом необходимо иметь в виду, что далеко не все терми­ны, которые применяются в письменных источниках в качестве названий тех или иных групп местного населения, действительно являются этническими. Часть из них оказывается собирательными географическими наименованиями, данными по названиям рек, гор или лесов («Кэм-Кэмджиут», «лесные народы» — или, по- монгольски, хойин-ирген, усы, ханьхэна и т.п.). Другая часть тер­минов представляет собой названия, в которые вкладывалось по­литическое содержание (куштеми, или кесдиин, кэшидими и т.п.).

Термины «кесдиин» («Сокровенное сказание») или «куште­ми» (Рашид-ад-Дин) относятся к «лесным народам». По Рашид- ад-Дину, кыштымов «называют лесным племенем еще потому, что они обитают по лесам в пределах страны киргизов и Кэм- Кэмджиутов»16. Кыштым не этноним, а социальная категория. Этим именем назывались многие лесные племена разнородного проис­хождения, часть которых жила на Саянах и в горно-таежных районах современной Тувы. Словом «кыштым» в XIV—XVIII вв. князья енисейских кыргызов и монгольские алтын-ханы называ­ли своих данников.

Внешний облик населения Тувы в монгольскую эпоху остает­ся не изученным из-за того, что на ее территории не обнаружено достаточно хорошо датированных погребений XIII—XIV вв. Един­ственное письменное свидетельство, которое касается населения Верхнего Енисея этого времени, сохранилось в тибетских источ­никах: «Народ Кинча, или по-монгольски Кемкемче, страна ко­торого лежит на северо-запад за Торгоутом…

Люди этой земли по большей части владели богатствами. Именно многие из них были владельцами 10 тыс. прекрасных лошадей. Они имели голубые гла­за и рыжие волосы, были безобразны по виду (с точки зрения тибетцев. — Авт.) и постоянно навешивали на себя оружие раз­личного рода».

Появление монголоязычных племен в Туве в период объедине­ния монгольских племен и племенных союзов в единое государст­во и в связи с нашествием Чингисхана во многом предопределило те этнические перемены, которые привели к ассимиляции монго­лоязычных этнических групп местным тюркоязычным населением.
С этого времени происходил беспрерывный процесс этни­ческого и хозяйственного сближения и смешения населения Тувы с монголоязычными племенами, оставившими свои следы в эт­нонимике и топонимике.

Как сообщается в письменных источниках, одна из частей монголоязычных племен найманов во главе с Буюрук-ханом пос­ле поражения от войск Чингисхана и кэрэитского Ван-хана бежа­ла в бассейн Енисея к кэм-кэмджиутам, т.е. в Туву.

Эта группа найманских беженцев, по-видимому, осталась в Туве и постепен­но влилась в состав тувинцев. В своем дальнейшем отступлении от своих исконных кочевий под давлением монголов найманы проник­ли на территорию обитания других тюркских этносов, принимая участие в формировании казахов, узбеков, ногайцев и башкир.

По-видимому, на территорию Тувы в то время проникали и другие монголоязычные этнические группы. Вполне вероятно, что какая-то часть ойратов в связи с распространением на запад осталась в Туве и слилась с местными родоплеменными группами.

Это подтверждается тем, что тувинский род салчак включал в себя ойратский сеоколет, а качинский род хакасов — ойрат.

По данным письменных источников, в то время в результате беско­нечных распрей и восстаний против монгольских завоевателей какие-то группы ойратов, откочевавших от своих исконных тер­риторий в Западной Монголии и Джунгарии, оказались в Севе­ро-Восточной Туве, в верховьях Каа-Хема. Рашид-ад-Дин, на­пример, пишет о них: «Юртом и местопребыванием этих ойратских племен было Восьмиречье (Секиз-мурэн). В древности по течению этих рек сидело племя Тумат.

Из этого места вытекают реки, (потом) все вместе соединяются и становятся рекой, кото­рую называют Кэм…» По-видимому, часть этих монголоязычных племен оставалась в Туве и постепенно влилась в состав местного населения.

По мнению ряда исследователей, с монголоязычными племе­нами по своему происхождению связаны такие тувинские этно­нимы, как Монгуш, Олет, Салчак, Донгак и др.18 Указанные родоплеменные группы, в частности олеты, салчаки, донгаки, связывались соответственно с ойратами, сальджиутами, кереита- ми, упоминаемыми в «Сокровенном сказании» и в сочинении Рашид-ад-Дина.

Хотя этимология этих терминов до сих пор остает­ся не до конца выясненной, части этих групп могут быть связаны с монголоязычными племенами, проникавшими в Туву. Однако нет никаких оснований относить крупные этнические группы тюр­коязычных тувинцев — монгушей — к монголоязычному этносу.(монголы)

Приток монголоязычных племен в Туву был связан также с насильственной колонизацией, т.е. с переселением монголов и других колонистов на ее территорию для строительства военно­пахотных поселений, городов и других работ.

Еще одним факто­ром этнического смешения монголоязычных элементов с абори­генным населением Тувы было то обстоятельство, что «многие монголы, ушедшие в чужие края, оставлены там навсегда для несения гарнизонной службы, так и растворились в местной эт­нической среде».
Топонимические материалы Тувы показывают, что наряду с тюркской топонимией нередко встречаются и географические названия монгольского происхождения.

Итак, в период могущества и расцвета Монгольской импе­рии (начало XIII — конец XIV в.) в Туву проникло значительное количество монголоязычных племен.

Таким образом, монголоязычные племена сыграли значитель­ную роль в формировании тувинцев, а монгольское влияние на все стороны жизни тувинцев оказалось весьма заметным. С целью укрепления завоеванных территорий монгольские правители строили в Туве в самых плодородных для земледелия районах (Тандинский и Улуг-Хемский) военно-пахотные поселе­ния и города с использованием ремесленников, земледельцев из покоренных племен, которые занимались горным делом, ремес­лом, строительством и земледелием.

Здесь производились хлеб, оружие и другие изделия, необходимые для снабжения монголь­ских феодалов и их армии. Для сооружения этих поселений пере­селяли сюда строителей и ремесленников из Китая.

Раскопки

Первые сведения о сооружении ремесленно-хлебопашеских поселений в Туве относятся к 1220 г. Служивший Чингисхану ки­тайский монах Чан-чунь оставил следующие путевые записи: «От­сюда на северо-запад, за 1000 с лишком ли, находится страна Кянь-Кяньчжоу (т.е. Кэм-Кэмджиут. — Авт.), где добывается доб­рое железо и водится много белок; там также сеют пшеницу; китайские ремесленники живут во множестве, занимаясь тканьем шелковых материй, флера, парчи и цветных материй»21. Обилие в Туве полезных ископаемых, в особенности железа, а также пуш­нины, давние традиции орошаемого земледелия позволили мон­голам создавать в Туве ремесленно-хлебопашеские поселения. Так, в Туве в начале XIII в. появились небольшие города, поселки и поселения земледельцев и ремесленников.

На территории Тандинского и Улуг-Хемского районов от­крыты и исследованы археологами остатки шести городов и двух поселений. Эти районы по своим природным и климатическим особенностям являются до сих пор наиболее пригодными для пашенного земледелия. В «Юаньши» кратко описан округ Кянь- чжоу, т.е. современный Улуг-Хемский район: «Кяньчжоу — эта местность также получила свое название от имени реки.

От Вели­кой столицы (Пекина. — Авт.) она находится на расстоянии 9000 ли, к юго-востоку от цзилицзисы и к юго-западу от реки Кянь, к северу от хребта Танлу. В этой местности живет несколь­ко тысяч семей главным образом монголов и уйгур. Есть несколь­ко ремесленных мастерских, поскольку при основании династии были переселены туда китайцы. Земли Кяньчжоу плодородны и годны для земледелия. Летом сеют и осенью хлеба вызревают, не требуя тщательной прополки и взрыхления почвы».

В «Юаньши» также указано: «В 1270 г. правителем цзилицзи­сы, Ханьхэна, местностей Кяньчжоу и Иланьчжоу был назначен Лю Хао-ли. Именно в это время здесь были созданы склады и зернохранилища, устроены почтовые станции и учреждены управления. До этого, по обычаям нескольких местных племен, чашки и всю прочую домашнюю посуду делали из дерева. У дерева вы­далбливали ствол и изготовляли корыта, в которых держали воду.

Обо всем хорошем они (местные народы) узнали от правящей династии Юань. Тогда-то и были посланы ремесленники, кото­рые обучили население этих двух местностей (т.е. Кяньчжоу и Иланьчжоу. — Авт.) гончарному делу, плавке металлов, изготов­лению лодок. Все это помогало местным жителям»24.
Этот текст свидетельствует о повторном переселении в Туву колонистов-ремесленников для строительства городов, служив­ших центрами ремесленного производства и земледелия.

Все эти города, сооруженные монголами с помощью колонистов-ремесленников в Туве, не имели, как городища, укреплений в виде крепостных стен. Как сообщает Марко Поло, во вла­дениях Хубилая «есть довольно предателей и неверных, готовых возмутиться, а потому необходимо во всякой области, где есть большие города и много народа, содержать войска; их располага­ют вне города, в четырех или пяти милях, а городам не позволе­но иметь стены и ворота, дабы не могли препятствовать вступле­нию войск… Так взнузданные народы остаются спокойны и не возмущаются».

Жилищем рядового населения служил прямоугольный дом столбовой конструкции с красными деревянными стенами, обма­занными с обеих сторон глиной и оштукатуренными алебастром.

Внутри дома по трем его стенам располагалась обогреваемая лежанка — кан, внутри которой проходили сложенные из плит каналы — дымоходы. Печь и труба находились по разные стороны кана и были сложены из тонких каменных плит на глиняном растворе. На канах лежали тростниковые циновки. Пол таких по­мещений был глинобитным, крыша перекрывалась тростником и соломой или желобчатой черепицей.

У более зажиточных горожан дома делались из обожженного прямоугольного и квадратного кирпича, а под столбовые опоры подкладывались округлые или квадратные обработанные камен­ные базы. Такие дома имели крыши из хорошо обожженной чере­пицы китайского типа в виде желобов и узких полуцилиндров, а на белой штукатурке их стен встречаются росписи.

Наиболее богатые жилые здания имели от трех до пяти смеж­ных комнат, расположенных анфиладой. Каркасные стены этих зданий возводились на кирпичном фундаменте, а их колонны опирались на квадратные каменные базы с круглыми «подушка­ми» сверху. Такие здания с черепичными крышами имели спаль­ни с кирпичными канами и приемные залы, обогреваемые жаров­нями. Кухни размещались в особых пристройках.

Административные здания иногда строились целиком из кир­пича на известковом растворе. Полы их были выстланы плитами.

Административные здания, как и буддийские храмы, имели особые входные портики с южной стороны и крыши из богато украшенной черепицы. Коньки и углы крыш были украшены мно­гочисленными скульптурными группами из обожженной глины в виде больших извивающихся драконов с разверстыми пастями, красивых фениксов — «птиц счастья», изображений разнообраз­ных животных. Стены таких зданий снаружи покрывались облицо­ванными плитами с изображениями драконов.

Эти богато декорированные драконами здания с белыми стена­ми стояли в небольших городах по течению р. Элегест и, вероят­но, производили большое впечатление на местное население.
Некоторые поздние архитектурные сооружения были воздвиг­нуты на высоких глинобитных платформах и имели глинобитные стены, но в их строительстве применялся и сырцовый кирпич.

Дома имели дворы с глинобитными стенками или же забора­ми из жердей. При жилых фанзах были устроены загоны для стойлового содержания скота, конюшни и свинарники. Здесь же в городах располагались металлургические, кузнечные, гончар­ные и другие мастерские. Посередине центральных площадей го­родов стояли четырехгранные каменные стелы на искусно изваянных из песчаника черепахах. На таких стелах вырезались тексты указов.

Почти во всех таких городах находились буддийские храмы, часовни и пагоды, чаще всего — в особых дворах с глинобитными стенами и пристройками, в которых жили буддийские монахи.

Храмы, кроме богатого наружного архитектурного декора, имели квадратные с колоннадами залы для богослужений. Здесь на особых пьедесталах восседали искусно вылепленные скульпто­рами статуи буддийских божеств, расписанные по алебастровой подгрунтовке различными красками с преобладанием позолоты.

Кроме того, на городище Оймак найдены обломки гранитной статуи Будды, а также высеченная из песчаника буддийская льво­образная химера, так называемая собака Будды.
К тому же времени относится высеченная в скале Бижиктиг- Хая на Хемчике (близ современного поселка Кызыл-Мажалык) естественная ниша, в которой искусно нарисовано кистью изоб­ражение Будды, сидящего в окружении облаков, драконов и птиц.

Из имеющейся здесь же китайской надписи видно, что изображе­ние выполнено летом 1358 г.
Найденные во время раскопок городов буддийские храмы, часовни, пагоды и статуи буддийских божеств, а также другие данные свидетельствуют о том, что в период правления монголь­ского хана Хубилая (1215—1294) в среду монголов и завоеванных ими народов Центральной Азии, в том числе населения Верхнего Енисея, начинает проникать буддизм.
XIII—XIV вв. датируется высеченная в скале близ устья р. Чаа- Холь буддийская часовня в виде ниши с изображением Будды, двух Бодхисатв и двух стражей, стоящих в устрашающих позах.

Впрочем, устойчивого распространения буддизм в то время в Туве, так же как и в ранние эпохи, не получил, так как основой верований жителей этого региона был глубоко укоренившийся шаманизм.

Следует отметить, что возле двух городов были найдены китайские кладбища с наземными каменными статуями китай­ских чиновников, львов и баранов, стоявших парами, образуя проход, ведущий к могилам. На одном из таких кладбищ найден разбитый граненый обелиск с китайской надписью, вероятно биографией умершего.

Многочисленные находки иероглифиче­ских и монгольских надписей на уйгурском алфавите на ска­лах, обелисках и других предметах позволяют утверждать, что в XIII—XIV вв. распространение в Туве имела китайская и монгольская письменность, принесенная сюда монголами и пересе- ленцами-китайцами.

Особого внимания заслуживает умение жителей тогдашних городов вести поиски и разработку местных полезных ископаемых и строительных материалов. В раскопанных жилищах обнаружено большое количество каменного угля, которым отапливались каны.

При раскопках металлургических мастерских найдено много вы­жженного, как показали анализы, элегестинского угля. В ныне заброшенных Межегейских шахтах на правом берегу р. Элегест были открыты древние штольни, которые по найденной там посуде и другим предметам относятся к XIII—XIV вв., а также остатки по­селка из фанз, в котором жили китайские шахтеры того времени.

Уголь добывали тогда и открытым способом в горах близ Ээрбека.

Анализы найденных кусков железной руды и металлургичес­ких шлаков свидетельствуют, что металлурги использовали раз­ные руды, добывавшиеся в рудниках Тувы. Например, употреб­лялся магнитный железняк из месторождений на р. Ондум (близ Кызыла) и котловины Деспен (южный склон Танну-Ола), а так­же бурый железняк из известного Карасукского месторождения.

Это соответствует сообщению Чан-Чуня, что в стране Кянь-Кянь­чжоу «добывается доброе железо».

Рудокопы в то время добывали и соль в Дус-Даге близ оз. Уб- су-Нур, которую через перевалы в верховьях рек Элегеста и Тор- галыга доставляли в Кяньчжоу и Иланчжоу.
Из стройматериалов кроме алебастра, гипса и камня китай­ским мастерам были известны хорошие местные глины, из кото­рых с примесью железистых илов они изготовляли превосходную посуду, звонкую синюю черепицу, крепкий кирпич и облицовоч­ные плиты, а также обожженную скульптуру.

Многочисленные находки, выявленные при раскопках горо­дищ XIII—XIVвв., свидетельствуют о том, что это были центры ремесленного производства. Металлурги не только получали желе­зо в глиняных сыродутных горнах, но уже выплавляли чугун в небольших домницах с использованием кокса. Они плавили золото и серебро в особых небольших глиняных тиглях. Кузнецы изготов­ляли самые разнообразные железные изделия — от гвоздей, но­жей и ножниц до оружия и земледельческих орудий. Особенно развито было гончарное ремесло горожан.

Гончары применяли сложный гончарный круг, на котором искусно и в большом коли­честве изготовляли по типу китайских серые сосуды разных форм — от больших глиняных бочек до изящной столовой посуды.Кроме посуды местного изготовления в быту горожан были привозные из Китая разнотипные по форме разноцветные глази­рованные сосуды, а также чаши из высококачественного селадо­на и стеклянная посуда.

Ремесленники-камнетесы изготовляли жернова для мельниц самых разнообразных размеров (диаметром от 14 см до 2 м), ста­туи божеств, людей, животных, обелиски и стелы с надписями в скалах, буддийские ниши и т.п.

Большое развитие получило и ткацкое ремесло. В приведен­ном выше сообщении Чан-чуня подчеркивается, что китайские поселенцы в Туве занимались «тканьем шелковых материй, фле­ра, парчи и цветных материй». Работали и мастера-косторезы. Жители поселений и городов занимались не только горным делом, ремеслом и строительством. В сообщении Чан-чуня гово­рится, что в стране Юшь-Кяньчжоу «также сеют пшеницу». Сея­ли, конечно, не одну пшеницу, но и ячмень, и просо, и другие культуры.

Зерна и солома ячменя и пшеницы были обнаружены как примесь в сырцовых кирпичах, а чешуйки, проса вместе с кучками зерен конопли неоднократно обнаруживались при рас­копках жилых зданий. Земледелием здесь занимались не только китайские поселенцы, но традиционно и местные тюркоязычные племена, у которых земледелие, основанное на искусственном орошении, было развито и в предшествующие периоды.

Пахали в основном плугом с железными и бронзовыми леме­хами и чугунными чечевицеобразными отвалами. Части таких плу­гов неоднократно находили на территории Тувы. Среди них осо­бенно важны обнаруженные в одном из поселений два бронзовых лемеха и четыре отвала от плугов, на одном из которых имеется китайская надпись с датой изготовления — 1286 г.

Жали злаки железными серпами, обломки которых найдены на городищах.

Для помола употребляли жернова китайского типа (плоские с насечками) и местного происхождения, а также зернотерки (вероятно, для изготовления толокна). Население городов и поселений занималось, кроме того, животноводством, охотой и рыбной ловлей. При раскопках най­дены кости крупного и мелкого рогатого скота, лошадей, верб­людов, собак, сибирских косуль, оленей, лисиц, рыб и даже домашнего осла. Особенно следует отметить многочисленные ко­сти свиней, которых в Туву завозили китайские поселенцы.

При раскопках были обнаружены железные наконечники бо­евых стрел монгольского типа, крюки от колчанов, ножи, мно­гочисленные гвозди и строительные костыли, ножницы, чашеч­ные весы и гирьки, китайские зеркала в шелковых футлярах, огнива, оселки пряслица, браслеты, а также туалетные принад­лежности (пинцеты, уховертки-ногтечистки, костяные щеточки, шпатели для растирания красок и гребешки для усов).

В ходу у населения городов, судя по находкам в городищах, были медные монеты китайского типа, преимущественно выпу­щенные в конце XII в. чжурчжэньской династией Цзинь.
В Туве найдено также большое число железных шестеренко­образных цюнов (втулок к осям) — от характерных тогда для монголов больших телег, на которых у них стояли юрты, а также перевозилось армейское снаряжение.

Таким образом, жители городов и поселений, как свидетель­ствуют все виды источников, производили в значительном коли­честве различные материальные блага, являвшиеся продуктами как разнообразного ремесла, так и интенсивного земледелия.

Ка­залось бы, страна должна была процветать, однако всем этим пользовались не непосредственные производители, а монголь­ские феодалы. В этом и заключался смысл создания военно-па- хотных поселений, чтобы, опираясь на охранные гарнизоны, вы­возить хлеб, оружие и ремесленные изделия в Монголию как для материального обеспечения новых завоевательных походов мон­гольских войск, так и для удовлетворения потребностей крупных феодалов.

Впрочем, сообщается, что монгольским властям прихо­дилось выдавать обедневшим от разорения поселенцам просо и рис, а также быков.
Кроме военно-пахотных и ремесленных городов в Туве в начале XIII в. появились торговые фактории мусульманских куп­цов, которые в XIII—XIV вв. развили широкую торговую деятель­ность в Центральной Азии и Южной Сибири в качестве посред­ников в торговле этих стран со Средней Азией и Китаем.

Уже Чан-Чунь, находясь на Орхоне в 1220 г., пишет, что «мука при­ходит сюда (на Орхон. — Авт.) из-за северных гор, более чем за 2000 ли: торгующие варвары западных стран (т.е. среднеазиатские купцы. — Авт.) доставляют ее вьюками на верблюдах».

На то, что в Туве существовали названные фактории, указы­вают и археологические данные. В урочище Саадак-Терек на пра­вом берегу Хемчика (близ устья Барлыка) было обнаружено и исследовано кладбище стоявшей здесь фактории, причем все погре­бения оказались совершенными по мусульманскому обряду, а по­гребенные по своему антропологическому типу — европеоидами.

Вероятно, в связи с деятельностью среднеазиатских купцов в Туву попали некоторые предметы среднеазиатского и даже иран­ского происхождения.

Это, например, найденная на рч. Иджим крупная серебряная монета-медаль хулагидского чекана 1320 г. из г. Оймак; кости до­машнего осла являются подтверждением караванных связей Тувы того времени с далеким югом. Они могли принадлежать только ослу, пришедшему сюда летом с торговым караваном, так как местные зимние условия эти теплолюбивые животные не могут выдержать и разводить их здесь нельзя.

Как видно из сообщенного выше, население Тувы в XIII— XIV вв. было пестрым как по своему этническому составу, так и по религиозной принадлежности. Очевидно, что и культура этого населения была синкретичной, она включала культуру горожан — китайскую по форме, и культуру местных тюркоязычных город­ских жителей и кочевников-землепашцев.

Археологические данные позволяют предполагать, что мест­ные тюркоязычные племена по-прежнему занимались кочевым экстенсивным скотоводством в сочетании с земледелием и охо­той. Сеяли пшеницу, ячмень и просо. Оросительные каналы, со­зданные еще в предшествующие эпохи, продолжали частично эксплуатироваться и в рассматриваемое время. Пахоту вели дере­вянными плугами с железными и бронзовыми лемехами и чугун­ными чечевицеобразными отвалами.

Хлеб убирали железными серпами, обломки которых найде­ны в городищах. Для помола употребляли ручные жернова даль­невосточного типа, местные небольшие жернова и зернотерки.

Местные племена по-прежнему славились умением добывать и плавить в примитивных горнах железную руду, изготавливать из железа орудия труда и предметы домашнего обихода. Местные племена вели обмен с жителями городов, выменивая на продук­ты скотоводческого хозяйства хлеб и ремесленные изделия.

Домашнее производство деревянной утвари, кузнечно-юве­лирные работы, обработка шерсти, кожи находились на высоком уровне развития. Основным жилищем местных племен была вой­лочная юрта. Одежду шили из овчины, кожи и тканей. Употребля­ли главным образом мясную, молочную и растительную пищу.

Жители горно-таежной северо-восточной части Тувы (совре­менная Тоджа) занимались оленеводством и охотой, жили в бе­рестяных чумах. О них в «Юаньши» говорится: «Страна их горис­та, с множеством рек, покрыта густыми лесами и изобилует опасными и труднодоступными местами. Там очень много дичи, а у них (ханьхэна) делают хижины и юрты из коры березы, а поклажу грузят на белых оленей. Пьют оленье молоко. Собирают и едят плоды сосны (кедровые орехи), коренья… В зимние месяцы также на деревянных конях (т.е. лыжах) выезжают на охоту».

Таким образом, период XIII—XIV вв. в истории Тувы харак­теризовался наличием отдельных поселений, развитием ремесла, земледелия и торговли. Однако с падением Юаньской династии, когда уехали на родину переселенные сюда правившей династией китайские ремесленники и земледельцы, когда военно-пахотные поселения перестали играть отводившуюся им до этого роль, китайские оседлые поселения и города разрушались, так как формы хозяйства кочевых скотоводов, характерные для местного населения в то время, сохраняли сложившийся веками уклад жизни.

Монгольская эпоха в истории Тувы имела как положитель­ные моменты, так и отрицательные последствия.
Так, надолго задержалось развитие производительных сил.

Военная мобилизация людских и экономических ресурсов нанес­ла ущерб хозяйству. Сократилась численность местного населения. Частично разрушены были городища, оборонительные сооруже­ния, оросительные системы, утрачены многие достижения куль­туры, в частности письменность на основе енисейского алфавита древнетюркской рунической письменности.

Таким образом, в результате монгольского завоевания Тува, как и другие порабощенные территории, по уровню своего соци­ально-экономического и культурного развития оказалась отброшенной далеко назад.(монголы)

Взято с  «ИСТОРИЯ  ТУВЫ»   С.И. Вайнштейна и М.Х. Маннай-оола

Ещё статьи на нашем канале Яндекс.Дэен