Эсхатологические рукописи Афанасий Мурачев
Господь терпит богоотступничество языков, но и казнь атомной войны неизбежна, Афанасий Мурачев «Предатомные предвестии»
Личность и творческое наследие сибирского старовера часовенного согласия Афанасия Герасимовича Мурачева (1916 — 2008 гг.) уже более четверти века привлекают к себе пристальное внимание археографов, палеографов и историков. И данный факт отнюдь не случаен.
Афанасий Герасимович явил нам, казалось бы, давно ушедший тип средневекового книжника — человека, объединившего в себе писателя-сочинителя, каллиграфа-переписчика и мастера-переплетчика. По мнению современных исследователей, Николая Покровского и Натальи Зольниковой, произведения Мурачева — «вершина литературного творчества школы урало-сибирских часовенных», а «виртуозное владение словом, образом, метафорой придает необыкновенную эмоциональную, иной раз разящую силу всем его сочинениям».
Жизнь этого сибирского старца протекала словно в параллельной вселенной. В ней не было политбюро и «маевок», «сталинок» и «хрущевок»… Здесь, как и столетия назад, были лишь бревенчатые скиты и мудрые иноки, древние книги и тайные тропы, по которым Афа-
насий Герасимович «спасался» от «сквернословных дикобразов» «асфальтового мира», постоянно мигрируя по бескрайней тайге. Среди рукописей Мурачева особое место занимают различные апокалипсические трактаты. Тема Конца света испокон веков была для традиционной книжности одной из ключевых, и, конечно, не мог обойти ее и Мурачев. Но прежде чем погрузиться в увлекательный мир эсхатологических рукописей Афанасия- Герасимовича, кратко остановимся на его. биографии.
Афанасий Мурачев появился на свет в 1916 году в многодетной крестьянской семье в одном из самых красивых, но в то же время суровых уголков Алтая — в верховьях реки Бии. Семья Мурачевых принадлежала к общине часовенных — старообрядческому согласию, распространенному на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке. Годы его детства и юности выдались непростыми. В ходе боев гражданской войны значительная часть часовенных, считавшая большевиков предтечей антихриста, отступила вместе с Белыми армиями в Китай. Что до оставшихся в России, то с началом коллективизации они уходили с насиженных мест вглубь сибирской тайги, основывая скиты и маленькие семейные поселения — заимки. Среди подобных скитальцев, живших на полулегальном положении, оказалась и семья Мурачевых.
В 1940 году Афанасий Мурачев, следуя наказу родителей, спасавших сына от призыва в Красную армию, уезжает на один из притоков Енисея и долго странствует по тайге. Голод, и без того частый гость в домах местных крестьян, в те страшные годы, казалось, поселился здесь навсегда. Спасал кедровый орех; а тому, кто не успел его запасти, приходилось есть даже торф и труху. Но для Мурачева, с юных лет наученного выживанию в дикой природе, подобные условия были скорее заурядными, нежели экстремальными. Проведя в скитаниях почти 7 лет, в 1947 Афанасий Герасимович поступает послушником в знаменитый Дубчесский скит, чьим настоятелем в те годы был отец Симеон (в миру Сафон Яковлевич Лаптев).
Здесь имелось все необходимое для относительно нормальной, пусть и многотрудной жизни: подсобное хозяйство, различные мастерские и даже собственный скрипторий, где не только копировались старые, но и создавались новые произведения различных средневековых жанров. Обитатели скитов сами варили чернила, изготовляли перья, переплетали и украшали рукописи, некоторые из которых писали даже на выделанной по особому рецепту бересте.
Скиты на многие километры были окружены небольшими заимками-поселениями, оказывавшими им всевозможную хозяйственно-экономическую поддержку, а также служившими своего рода сторожевыми пунктами на случай появления незваных «гостей» — чекистов, милиционеров, военных. В скиту Афанасий активно занимается самообразованием.
«В 1947 году я пожелал в Дупческий скит под управление отца Симеона, у меня врождённое было желание, чтоб сколь возможно больше прочитать книг церковного содержания. В свободные часы читал днями и вечерами; я всегда уходил последний с читального стола. Старцы заметили моё страстное увлечение к чтению, стали мне претендовать, и
отец Симеон, узнав, стал говорить: Ты, Афанасий, братию обидишь, один вечеруешь, братский труд лучину жгешь (освещались березовой лучиной). Я говорю: Отче, я сам буду для себя лучину готовить. Он говорит: Да, наверно, ночное правило не молишься. Я говорю: Отмаливаю как положено. Отец Симеон следил за нравственностью каждого и не любил, если кто якается и хвастает, делал замечание и предлагал скромность и смирение. Предлагал книги читать посменно, если две-три беседные или исторические, то потом детельные и нравственные. Он говорил: Беседные и исторические книги высят и гордят человека, что для нас опасно и вредно, а детельные книги смиряют, вразумляют и душевную красоту предают.
Мои родители были от общества духовно понимающих о пророках и об Антихристе, и я был такой же по наследству. Но когда познакомился с отцом Симеоном, он мне раскрыл все эти тайники, плутовство и лукавство, с тех пор я стал чувственно понимающий о временах. И теперь мне кажется, что я как будто родился и жил в подполье, а он меня вывел на электрический свет. Как я увидел его глубокое знание и начитанность, полностью отдался ему в научение, стал изучать Апокалипсис и библейское пророчество, а он охотно занимался со мной, смотря на мое кипячее желание. За четыре года при его коленях я успел схватить самое важное и нужное для меня. Я был рад до глубины души, что он так ясно мне раскрыл пророчество о последних временах». Так за чтением и различными послушаниями проходила его жизнь, пока в 1951 году в скит не постучалась беда: таежный монастырь был обнаружен с воздуха и разорен отрядом МГБ, а скитники арестованы.
В 1949 году самолёт часто летал над скитом и бывало садился на озеро километров около 30, он завозил Новосибирскую экспедицию, — вспоминал Мурачев. — В осеннее время двое к нам пришли, продневали и ушли. А потом пришли вторые двое, у нас расположились с приборами; они измеряли давление воздуха на возвышенных горах, они
нам так говорили. Ночевали у нас 4 ночи, проверяли приборы утром, а потом я проводил их на Тогульчес. Там к ним прилетал самолёт, бросал им продукты и обувь.
В этот год у нас в скиту иконы стали извещать, стали почикивать, пощёлкивать. У старцев на сердце стало волнение, говорят, что-то иконы извещают. Сперва было реже, а потом чем далее, стало повторяться чаще, каждый день пять-шесть раз щёлкнут иконы, особенно древние. Таких извещений в благополучное время не бывает.
А из миру доносились разговоры от ближайших-жителей: Начальство говорили, что надо проверить Дупчес, надо Дупчес просеять. И еще разные подобные намёки давали. Это было год, два и три, но всё, казалось, проходило, но если чему быть, то близилось и наступило.
На третий день после Благовещения Пресвятые Богородицы, 28 марта, часа в 4 дня я вышел из келии на улицу. Послышался крик, я глянул вправо и вижу толпу бежащих людей, похожее на татарский набег, с оружием в руках и с криком, друг друга перегоняют и от радости вскрикивают. У меня мгновенно мысли блеснули, что это солдатский отряд, идут на расхищение скита. Я вернулся обратно шагов 7, зашёл в моленну, а там сидели трое: отец Антоний и ещё двое, я, сдерживая себя от паники, как на лице, так и на словах, говорю им спокойно: Старцы, не пугайтеся, что я хочу сказать вам! Они глянули на меня и говорят: А что такое? Я говорю: Властели бегут сюда. Они спросили, далеко, нет? Я говорю: метров 400. А сам я пошёл в келарню, только через сени, и сел возле стола. И трое старцы, схватив шубы, кинулись за мной. Из келарни был ход в кладову, а оттуда ход в картовну яму, и ещё была лазея в другую картовну яму, и трое старцы улезли туда.
Сколько было в скиту овец, баранов для шерсти, всё начальство поели, а также было христорадное масло скоромное, тоже всё поели. 9 человек увезли на барже под конвоем в Красноярск. Там держали следственно почти год. Ложные обвинении приписывали, морили и бессонницей томили, говорили: Признайтесь, что вы вели агитацию против советской власти. Старцы отпирались наголову, что не было этого. Следователь говорил: Но вот вы бывало же, сойдётесь двое-трое и говорили что-нибудь про душу. Старцы говорили: Но это конечно было, наша основная цель говорить о спасении души. Следователь сказал: А вот это и есть агитация против советской власти. Лукавым и насильственным путём всех обвинённых сделали друг на друга показателями и свидетелями в преступлении. И осудили некоторых на 25 лет, это старших, а других на 15 и на 10 лет».
Когда задержанных переправляли на плотах в Красноярск, на первой же остановке Мурачеву удалось бежать. Спустя несколько десятилетий Афанасий Герасимович вспоминал: «берег к солнцу, снегу не было, в лесу метров 6-7 была грядка снегу, а далее косогор весь был голый, покрытый лесом, и он меня взял в свои объятия. Чрез мало минут я был на верху горы с километр, только тогда спохватился отряд, что Афанасий исчез: ухали, кричали во весь дух: Афанасий! Афанасий! А до меня только чуть доносилось, как волчий вой. Тогда только я свободно вздохнул и сказал: Слава Богу, отстали от меня все сквернословные дикобразы».
После удачного побега Афанасий Герасимович вновь скитается по сибирской тайге. Через некоторое время Афанасий Мурачев обосновывается в скиту отца Ефрема, что располагался в Кемеровской области.
Вместе со своим новым наставником Мурачев совершает поездки по Уралу и Сибири, помогая ему обзаводиться старыми книгами. Со временем Афанасий Герасимович начинает ездить один.
в конце концов, Афанасий Герасимович оседает в том самом районе Обь-Енисейского канала, куда в конце 1930-х и перебрались из Западной Сибири скиты отца Симеона.
С начала 1990-х годов книжно-рукописная деятельность Афанасия Мурачева обретает второе дыхание: во-первых, она становится предметом изучения со стороны исследователей; а, во-вторых, в связи с крахом СССР, сибирский старец, осознавая новую реальность в свете пророчеств Апокалипсиса, счел необходимым внести некоторые коррективы в свою прежнюю эсхатологическую концепцию. Кроме того, Афанасий Герасимович начал сотрудничать в различных литературных журналах, делясь с многочисленными читателями самобытным талантом.
Еще в начале 2000-х, несмотря на преклонный возраст, Мурачев продолжал совершать дальние поездки за старинными книгами, сам переписывал, украшал и переплетал рукописи, готовил кожу для переплета, помнил секреты выделки бересты. Скончался Афанасий Герасимович в 2008 году, будучи 92 лет от роду. Благодарную память о нем хранят не только старообрядцы, но также исследователи и почитатели его уникального творчества.
Именно в Дубчесском скиту под чутким руководством отца Симеона молодой Афанасий «стал изучать Апокалипсис и библейское пророчество». В начале 1990-х годов Мурачев писал о своем наставнике так:
Я как будто родился и жил в подполье, а он меня вывел на елек-трический свет. Как я увидел его глубокое знание и начитанность, полностью отдался ему в научение, …а он охотно занимался со мной, смотря на мое кипячее желание. За четыре года при его коленях я успел схватить самое важное и нужное для меня. Я был рад до глубины души, что он так ясно мне раскрыл пророчество о последних временах.
Афанасию Герасимовичу принадлежит целый ряд эсхатологических
сочинений, написанных в традиционном стиле и трактующих сюжеты и образы «Откровения»: «Замечательное путешествие отца Симеона и Афанасия» (1948), «О временах» (1970), «О останке Израилевом» (1982), «Предатомные предвестии» (1983), «Наука и техника природе убийца» (1984), «О Конце света» (1994), выполненная разноцветными чернилами и карандашами «Периодическая таблица Апокалипсиса» (1999) и пояснения к ней (2000). Основной мотив эсхатологических произведений Афанасия Герасимовича — критика современного мира с традиционалистких позиций. Ему не по нраву любое «плотьское мудрование». Новоевропейская наука и технический прогресс, индустриализация и социализм, «разная химия» и «атом» предстают в трудах Мурачева орудиями самого сатаны, призванными подчинить мир слугам антихриста.
Афанасий Герасимович с ностальгией вспоминает прежние времена, «когда кустарники покрывались зеленой листвой и цветами», а разнообразные птицы «своим щебетанием и писканием запевали все рощи сотенными голосами»; когда мужчины отличались крепостью, а женщины
— обильным «чадородием»; жены повиновались мужьям, а младшие — старшим. Безусловным злом, по мысли Мурачева, и одним из признаков скорого эсхатона является даже современная система социальной защиты (пенсии, дома престарелых и т. п.). Мир новой, индустриальной цивилизации, сменившей традиционное общество, Мурачев называет «асфальтовым», подчеркивая его чужеродность христианским ценностям: «асфальтовая» дорога «широка» и ведет в ад; в рай же можно попасть, избрав лишь «узкую». Его идеал — жизнь простого крестьянина-промысловика со всеми ее тяготами и страданиями, что посылаются Богом лишь «во спасение».
Всю земную историю, начиная от Рождества Христова, Мурачев делит на семь «времен» — семь церквей Апокалипсиса. Первое «время»
— от Воплощения Бога-Слова до окончания апостольской проповеди; второе — от завершения проповеди апостолов до Константина Великого («гонительное время»); третье — «время благочестивых царей»; четвертое — «время отступлений» (католиков, униатов и «никониан»), оно же — «царство наложницы сатаны», когда «праведная Церковь Христова с господствующего места отлетела в пустыню». Текущее, пятое «время», наступило в 1917 г., «когда началась революция» и воцарился «лжепророк-КПСС», а у людей были отняты собственность и «предражайшая воля». На данном этапе апокалипсический зверь (советская власть) будет захватывать все новые, и новые государства. Затем, «во отрешении шестой печати», должна последовать атомная война и повсеместное «изгубление» народов, когда «целые страны и целые области обратятся в красную золу».
В сочинении «Предатомные предвестии» Афанасий Герасимович описывает «признаки», что будут предшествовать мировой катастрофе (последней, атомной, войне). Помимо основных «признаков», автор упоминает и второстепенные: в «последние времена» на небе явятся «ужасительныя знамения», а домашние животные «будут реветь замирающим голосом». По окончании «атомной войны власть и победу возьмёт социализм, восстановит коммунизм и передаст права и власть зверю антихристу». В грядущей войне выживут лишь израильтяне — автору трактата «стало известно из печати, что страна Израиль будет вне атомной зоны». Тогда же начнут свою проповедь пророки Енох и Илия, которые восстановят «праведное священство». Благодаря им часть евреев обратится в христианство («останок Израилев»), другая же часть — примет коммунизм и поклонится антихристу.
Шестое «время» закончится убийством пророков и уничтожением самого антихриста. Седьмое же, последнее «время», будет представлять собой краткий период мирной жизни «малого стада» христиан перед Страшным судом. В 1990-е гг. Афанасий Герасимович слегка подкорректировал эти пророчества с учетом происшедших политических перемен, однако неверными их не счел, полагая свое призвание близким к апостольскому. Эсхатологические рукописи Афанасия Мурачева представляют собой очередную попытку актуального прочтения Апокалипсиса; они находятся в русле определенной традиции и перекликаются с другими подобными произведениями традиционной книжности XX в. — «Апокалипсическими чудовищами» епископа Иннокентия (Усова), Толковым Апокалипсисом Иродиона Уральского и т. п. Конечно, сегодня некоторые предсказания таежного старца могут вызвать улыбку: советская власть не водворилась «в Англии, Америке и Италии», миновала пока нас и атомная война… Но так ли важны эти тонкости? Сочинения Мурачева угадывают сам вектор развития цивилизации, наглядно иллюстрируют темные стороны тоталитарного государства и хрупкость техногенного мира, призывают беречь окружающую среду. В качестве приложения приведем два эсхатологических трактата Афанасия Герасимовича — «Замечательное путеществие отца Симеона и Афанасия» и «Наука и техника природе убийца». Текст разбит на абзацы, орфография упрощена, пунктуационные знаки расставлены в соответствии с нормами современного языка.
Приложение
Фрагмент берестяной книги «Стихосложении» («Замечательное путешествие отца Симеона и Афанасия»). 1991 г.
Замечательное путешествие отца Симеона и Афанасия грешнаго 4 августа 7448 г.
Шли однажды мы со отцем Симеоном из нашей обители к матушке Флене на остров 25-ти верстное рас-тояние безтропочно [ Описываемые события относятся к лету 1948 г.]. Утружденный старец понудительно тщался по прозбе болезнующих душевною страстию и отеческою Любови. Многолетний подвижник, престарелые ноги часто роняли постника на землю. И, бывало, что падет, да и скажет: «Да што ето только и падаю?» Да еще и скажет:
Ради Христа и ради святыни век ходить бы по пустыни.
И чадолюбивый отец любил что-нибудь с юными поговорить или поспрашивать от Писания, желая изве-ститься о их знании. Так же и в тот раз своего спутьшественника юнаго надумал спросить, полюбопыт-стваться его ответами. И говорит:
— Как думает, будет или нет война?
Отвечал юный брат:
— Будет.
Глагола отец:
— А чем ты можешь доказать? Ответ брата:
— Только и войны-то будут при шестой трубе и при 6-й фиале, как видим во Апокалипсисе. А при пятой трубе и фиале менее говорится о войнах-то.
Глагола отец:
— А почему ты знаешь? Может теперь время 6-й трубы и фиалы идет?
Алексей ГУДКОВ (Продолжение следует)
