Латинское учение
В итоге, приняв латинское учение о „Filioque,” греческие представители на Флорентийском соборе вынуждены были пойти на полные уступки и по другим вероучительным вопросам латинства. 5 июля 1439 года греки (многие — дрожащей рукой и с отвращением) подписали Флорентийскую Унию. Святой Марк был единственным участником собора, не поставившим своей подписи под актом Унии, и этим он фактически отстоял Православие.
Отсутствие подписи св. Марка Ефесского было фатальным ударом для дела Унии. Подписали Унию Император, представители патриархов, митрополиты и иные высокие представители Церкви, т. е. административно подписала вся Восточная Церковь, — и, однако, все их подписи ничего не стоили в сравнении с подписью, одной единственной, — подписью св. Марка Ефесского. Этот больной смертельной болезнью, раком кишечника, изможденный иерарх, находящийся в опале у властей мира сего, — был духовным вождем Православия и тем гигантом, который представлял Православную Церковь, сильную — в немощи, богатую — в убожестве и непобедимую — в Божественной Истине.
Как мы сказали в начале нашего труда, св. Марк Ефесский занимал в сущности, если не по положению, то по своему значению, первенствующую роль среди греческих представителей на Соборе, — … он один был важнее всех; и это латиняне понимали.
Георгий Схоларий в надгробном слове св. Марку говорил, что это был муж, „которого мы все вместе не можем заменить. Добродетели, которыми он был украшен, не могут быть исчислены; он соединил в себе все добродетели в высшей степени. Равного ему не было в наше время образца; — таковые мужи являются только по особенным судьбам Божиим.”
Однако, в те страшные дни на соборе во Флоренции, Восточные представители недостаточно оценили значение св. Марка Ефесского и не послушались его увещания сохранить Православие ненарушенным и не искать Унии с Римом при сложившейся обстановке. Гораздо в большей степени оценил значение св. Марка, враждебно оценил его, папа Евгений IV, человек, несомненно, государственного ума.
Поэтому отсутствие подписи св. Марка в Акте Унии он оценил как полный провал Унии. Историк Сиропул рассказывает, что когда папе Евгению IV его кардиналы с торжеством представили Акт Унии, подписанный греческими представителями, Папа спросил, подписал ли Марк Ефесский; и не увидев его подписи среди подписавшихся, сказал: „Значит, мы ничего не сделали!”
После объединения Папа известил Императора, что „поскольку Марк Ефесский не подчинился решению собора и не подписал Орос, то следует его судить соборным образом. Если он не подчинится, то чтобы было ему подобающее наказание. Так что пришли его нам для суда.” На что Император ответил: „Митрополит Ефесский — наш архиерей, и дело наших позаботиться о нем…
Так что вовсе не следует Папе здесь искать суда над ним на своем синоде…” бы ты пошел к нему; но не бойся, ибо я говорил и много просил и устроил с Папой так, что тебе не будет нанесено никакого оскорбления или причинено ущерба; итак, пойди и выслушай все то, что он скажет, и ответь откровенно так, как тебе покажется наиболее соответствующим в ответ на его слова.”
Итак, Марк отправился чтобы предстать пред Папой, и нашедши его сидящим частным образом у себя с кардиналами и шестью епископами, был в недоумении — каким образом долженствует выразить почет Папе; увидев же, что все окружающие Папу сидят, он сказал: „Я до сего времени страдал почками и тяжкой подагрой, и не в силах стоять,” и затем, в свою очередь, он сел на свое место.
Папа долго говорил с Марком; цель Папы была убедить и его последовать решению собора и подтвердить (т. е. подписать) Унию, и если он уклонится от сего, то он должен знать, что он будет подлежать тем прещением, которые прежние Вселенские Соборы налагали на упорствующих, которые, лишенные всякого дара Церкви, были отвержены как еретики. На слова Папы Марк дал обширный исчерпывающий ответ; что касается тех прещений, которыми ему угрожал Папа, он сказал: „Соборы Церкви осуждали как бунтовщиков тех, которые нарушали какой-либо догмат и проповедовали так и боролись за сие, почему и названы они еретиками; и сначала Церковь осуждала саму ересь, а затем уже осуждала ересеначальников и поборников ее.
Но я, отнюдь, не проповедовал моего собственного учения, и не вводил ничего нового в Церкви, и не защищал никакую чуждую и ложную доктрину; но я держался только того учения, которое в ненарушенном виде Церковь приняла от Спасителя нашего, и в том же учении неуклонно пребывала до сего времени; которое и святая Римская Церковь, прежде происшествия между нами раскола, не менее, чем наша Восточная, всегда имела, которое, как святое (учение), и ранее вы всегда хвалили, и часто на этом самом соборе упоминали с уважением и честью, и которое никто не мог бы порицать или оспаривать.
И если я держусь его и не допускаю себе отойти от него, какой Собор подвергнет меня осуждениям, которым подвергаются еретики? Какой же здравый и благочестивый ум поступит так со мной? — Ибо сначала долженствует осудить то учение, которого я держусь; если же вы признаете его благочестивым и православным, то почему же я достоин наказания?” Когда он это и многое другое сказал и выслушал, ему было позволено вернуться к себе.
Следует заметить, что тогдашние и последующие союзники св. Марка видели в этом чудо Божьего Промысла: как это Папа, задержав Митрополита, страшного врага папизма, ни во что вменившего Орос, которого Папа добился в бесчисленных трудах и затратах, не покарал его и не предал страшным казнем, чего все ожидали.
Ибо как всем известно, понтифики считали своим священным долгом пастырскую бдительность, и поэтому „очищали пшеницу Христову от еретических плевел” или мечом, или водой, или огнем и ядом. А тех, которые занимались этим „боголюбезным делом” с особым рвением, латиняне считают блаженными и даже возводят в чин их святых.
Вместе с Императором и иными представителями Восточной Церкви на соборе в Италии святитель Марк вернулся в Константинополь 1 февраля 1440 года. Будучи активным противником Унии, святой 15 мая в тайне от Императора покинул столицу и отправился в Ефес, находившийся под властью турок. Здесь святитель Марк всецело отдался трудам по устройству своей разоренной епархии, обращая заблудших, рукополагая священников, предстательствуя перед властями за обездоленных.
Однако главным делом на данный момент он считал борьбу с Унией, поэтому продолжил в своих посланиях обличать греко-католиков (т.е принявших Унию) и постановления Флорентийского собора, чтобы утверждать колеблющихся в истинной Вере. Особое значение имело написанное в июле 1440 г.
Окружное послание, обращенное ко всем православным христианам Востока. Это вызвало крайнее недовольство униатов и гнев Императора, за что Святой был арестован на острове Лимносе (в августе 1440 г.) во время своего путешествия на Афон (где он хотел провести остаток дней своих, но Бог судил ему продолжать борьбу) и пробыл в заключении два года, страдая от болезни, жестокого климата и многочисленных лишений.
Но и терпя столько бедствий. Святитель пламенел борьбой за Истину. И личным увещанием, а еще больше через свои послания, которые написаны во время его заточения, он увещевает православных крепко держаться Веры Христовой и радуется, видя твердость в Вере.
В 1442 году, в день памяти святых седми Ефесских отроков (4 августа или 22 октября), святитель Марк был освобожден по распоряжению Императора. В стихотворении по этому случаю Архипастырь благодарит святых Ефесских отроков за предстательство и помощь.
Святитель вернулся в Константинополь, чтобы продолжать начатое им дело борьбы за Православие. „Он надеялся победить всех противников своих одною силою Истины, — вспоминает о нем один из участников тех событий. — Он знал, что Истина непобедима. Ее можно скрыть, но придет время и она воссияет.” Византийский народ был против соборных постановлений. Пламенные проповеди святителя Марка везде находили восторженный отклик у простых людей. Постепенно поднималась волна народного несогласия с принятой Унией.
Епархии Константинопольской Церкви, находившиеся вне пределов Византийской империи, одна за другой отказывались от принятия Унии. В числе первых была и Русская митрополия. Несомненно, св. Марк знал и радовался тому, что великая Русская Церковь сохранила Православие.
Здесь мы остановимся подробнее и обратимся к Житию прп. Сергия Радонежского, в котором читаем следующее: „Когда митрополит Исидор отправился на Собор к римскому Папе, он взял с собой некоего пресвитера, по имени Симеон.
Находясь с Митрополитом на Соборе, этот пресвитер ни в чем не выразил одобрения латинскому уставу, но назвал его суетным, много спорил об этом с Исидором, не желая подчиниться латинской власти, и потому претерпел от Исидора за Православную Веру великие скорби и муки в темницах, в оковах и цепях. После того как Исидор отбыл от Папы, Симеон договорился с тверским послом, по имени Фома, и они решили убежать от Исидора из латинского города Венеции в русские земли.
Кто сможет поведать о всех несчастьях и скорби великой, нашедших тогда на православных христиан?
Симеон и Фома, с Божией помощью, отошли уже довольно далеко. Так случилось, что тамошние купцы шли тем же путем, и с ними вместе беглецы пришли в непроходимые места, где были высокие горы и страшные обрывы, а между ними — единственная дорога.
Над ней стояла наводящая страх крепость, в которой сидели злые разбойники, из разных народов, по большей части враги христиан. У крепости были железные ворота, с помощью которых можно было перекрыть дорогу. Купцы прогнали беглецов, сказав: „Отойдите прочь, иначе мы из-за вас погибнем здесь, потому что вы не сможете пройти через эту крепость.”
Отстав от купцов, но продолжая идти той же дорогой, беглецы взошли на высокую гору, и, устав от трудного перехода, прилегли отдохнуть в великой печали, не зная, куда идти дальше, и задремали.
И вот видит пресвитер, что стоит над ним честной Старец и, взяв его за правую руку, говорит: „Получил ли ты благословение у Ефесского епископа Марка, последовавшего стопам апостольским?” Он же отвечал: „Да, господин, я видел этого чудного и крепкого мужа и взял у него благословение.”
Старец продолжал: „Человек этот угоден Богу, ибо никто из сего суетного латинского сборища не смог его одолеть ни богатством, ни лестью, ни угрозами мучений. Ты сам видел это и в прелесть не уклонился, оттого и пострадал. Поучение, данное тебе святым Марком, проповедуй везде, куда ни придешь, всем православным, хранящим предания святых
апостолов и заповеди святых Отец седьми Соборов; имеющий истинный разум, да не уклоняется от этого учения. А о чем вы скорбите, о проходе по дороге, о том не печальтесь, я неотступно пребываю с вами и проведу вас через эту непроходимую крепость без вреда.
Теперь же, встав, идите дальше и, пройдя немного, увидите место, где стоят два дома, и возле них женщину по имени Евгения. Она охотно примет вас в своем доме и даст отдохнуть, а потом вы быстро пройдете через крепость, никем не задержанные.”
Пресвитер спросил старца: „Отче, скажи мне, кто ты? Думаю, ты послан от Бога, чтобы вывести нас, отчаявшихся, из этой чужой земли.” И скорый в помощи отвечал: „Я Сергий Маковский, которого ты когда-то, молясь, призывал, обещал прийти в мою обитель и не пришел, да и теперь, пообещав, опять солжешь, но поневоле там будешь.”
Пресвитер проснулся в великой радости и рассказал обо всем своему спутнику, и, воодушевленные, они пошли к тому дому. Дойдя до места, указанного Старцем, и миновав два дома, возле третьего они увидели женщину, которая пригласила их к себе. „Если вы християне, — говорила она, плача, — отдыхайте у меня сколько нужно, потому что и я когда-то была христианкой, но еще маленькой была увезена сюда.”
Женщина назвала им свое имя — Евгения, как и предсказал явившийся пресвитеру святой Старец. Они рассказали ей, куда и зачем идут, и она скорбела о них, говоря: „Если Бог наш не проведет вас через крепость, вы не сможете пройти через нее.” И велела слуге проводить их немного. Они отправились в путь и, приближаясь к воротам и, глядя на крепость, увидели там ликующих воевод и воинов, и великое множество людей, играющих на трубах, свирелях и бубнах, и пришли в трепет.
Что же добавить к этому? О! Христе Царю, велика сила Твоя и заступление, которое Ты даруешь Своим угодникам!
Итак, объятые трепетом, но с надеждой и верой в сердце молясь Преподобному, они взывали: „Святой Сергий, покрой и помоги!” И вот отворили им железные ворота
ничего не говоря; а когда они прошли, ворота опять затворились. Они же, омертвев от страха и радости, говорили: „Слава Тебе, Христе Боже, творящему дивные чудеса Своим угодником!” — и отправились в путь свой, радуясь и проповедуя величие Божие.
После этого увидели их на дороге упомянутые купцы и, удивляясь, говорили: „Велик Бог християнский, проведший вас через эту непроходимую крепость!” И так они прошли через многие страны и добрались до Русской земли, охраняемые Божией благодатию и заступничеством святого угодника. И Преподобный как поспешил на помощь к ним в дальней стороне, так не оставил их и далее, как обещал, и до конца пути везде оберегал их.
А о пресвитере нужно добавить следующее.
Добравшись до Русской земли, пресвитер где-то задержался и не пришел в обитель святого Сергия. Спустя некоторое время Митрополит Исидор отправился в царствующий град Москву, и по его приказу пресвитер Симеон был схвачен, накрепко окован цепями, потому что не хотел повиноваться, и привезен в Москву.
Исидор надеялся получить то, о чем они, тщеславясь, совещались с Папой латинским, — возглавить Русскую митрополию, но Господь Бог Вседержитель не попустил этому случиться: Он просветил очи сердечные Великому князю Василию, Царю земли Русской, по молитвам угодника Своего, Петра Митрополита, дивного в чудесах, и Великий князь не захотел принять Исидора на престол Русской митрополии, потому что он пришел к этому неправым путем; и не приняли его, по причине его неправедности, но изгнали из святой Соборной церкви Богоматери.
А пресвитер Симеон был освобожден от железных цепей и отправлен к игумену Сергиева монастыря по имени Зиновий. Пресвитера привезли в обитель Святого, и так сбылись слова Преподобного: „Поневоле будешь в моей обители.” Обо всем этом он сам со слезами поведал братии, и все прославили Бога и Его святого угодника, скорого помощника призывающим его с верой.
Примечание к Житию прп. Сергия.
Митрополит Московский Исидор (на митрополичьем престоле в 1436 — 1441 гг., | 1463), грек по происхождению, участвовал в Ферра-ро-Флорентийском соборе 1438 — 1439 гг., где активно поддержал и подписал унию Греческой и Римской церквей, а также насильно заставил подписаться и епископа Суздальского Авраа-мия. За это папа Евгений IV возвел Исидора в сан кардинала и легата литовских и русских земель. 19 мая 1441 г. Исидор въехал в Москву с преднесением католического креста и приказал диякону Успенского собора прочитать акт Унии. Василий II Темный объявил Исидора вероотступником и поместил его под стражу в Чудов монастырь. Но Исидор бежал в Литву, а позднее
— в Рим. Это был последний Митрополит, избранный и поставленный для России Константинополем.
Вместе с Исидором и епископом Авраамием на Флорентийский собор ездили (в числе прочих) духовник Авраамия священник Симеон и тверской посол Фома. Возвращаясь из Флоренции, Исидор медлил, ожидая от Папы кардинальского сана. Симеон и Фома, не признавщие Унии, бежали, имея от Папы специальный пропуск через католические земли. После прибытия в Россию Симеон искал убежища у смоленского князя Юрия, но Юрий выдал его Исидору, когда тот проезжал через Смоленск, возвращаясь в Москву. Симеон был закован в кандалы и приведен в Москву, где после бегства Исидора был освобожден и отдан игумену Троицкого монастыря Зиновию.
Однако вернемся к основной теме.
Св. Марк мог иметь большое утешение в том, что теперь он чувствовал, что он не один в своей борьбе. Так, на Соборе в Иеросалиме в 1442 г. патриархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский решительно отвергли Унию и назвали Флорентийский собор, гордо носящий название „Святого Вселенскаго Собора”
— „грязным, анти каноническим и тиранническим собором.” Несомненно, это был очередной удар по делу Унии.
Кроме того, св. Марк видел, что Уния не принимается ни священством, ни иночеством, ни простым народом Византии, почему он и писал в одном своем послании: „благодатию и силой Божией псевдо-Уния вот-вот разсыпется.” Слова св. Марка были пророческими, хотя ему и не пришлось дожить до того момента, когда Уния и в самом Константинополе была отвергнута Православной Церковью.
Это случилось при последнем Византийском императоре Константине IX на Соборе в храме св. Софии в 1450 году, когда в присутствии трех Восточных патриархов был низложен униатский Константинопольский патриарх Григорий Мамма; Виссарион и его споспешники названы предателями, в то время как память святителя Марка была удостоена наивысшей похвалы. На этом Соборе Флорентийский собор был предан анафеме.
А в 1453 году Константинополь пал и Византийская Империя перестала сушествовать, но, прежде чем она исчезла из истории, она отвергла постыдную Унию, сохранила верность Православию и почтила память великого борца за Православие — святого Марка, Митрополита Ефесского.
Последуюшие Константинопольские патриархи были ревнителями Православия. Таким образом, Флорентийская Уния недолго просуществовала.
Великая и жестокая борьба за Православие, одиночество в этой борьбе, государственные и церковные репрессии, которым подвергался Святитель, а главное — его горение, его непрестанная печаль о Церкви: все это не могло не иметь гибельных последствий для хрупкаго и немощнаго теле-снаго сосуда Святителя, в котором покоился дух, подобный пророку Илии по ревности о Боге, или же духу великаго основателя Ефесской Церкви, апостола Павла, по его попечению о всех Церквях.
Св. Марк Ефесский умер в возрасте 52-х лет. Георгий Схоларий так говорит нам о кончине св. Марка: „Но скорбь наша усугублена еще тем, что он похищен из наших объятий, прежде чем он состарелся в приобретенных им добродетелях, прежде чем мы могли достаточно насладиться им… Ни порок, ни ухищрения не в силах уже были поколебать его ума, ни совратить его душу, так сильно она была пропитана и закалена добродетелью!”
Иоанн Евгеник — о кончине своего брата: „Таким образом, прожив боголюбиво и во всем светло отличившись в жительстве в молодости до божественной схимы, в самой святой схиме (т.е. в иночестве), в степенях священнического служения, в достоинстве архиерейском, в разсуждениях о Православной Вере и в благочестивом и бесстрашном исповедании, достигнув уже 52-х лет телеснаго возраста, к Тому, к Которому, по Павлу, он желал разлучиться и быть с Ним, Которого добрыми делами прославил. Которого православно богословил. Которому во всей жизни угождал, к Нему радуясь преставился.”
Перед кончиной Святитель пробыл 14 дней в мучительной агонии; об этом и о внутренних причинах для этого, так рассказывает нам Иоанн Евгеник: „Проболел он 14 дней, при чем сама болезнь, как он сам говорил, оказывала на него то же действие, что и те железные орудия пыток, какие применялись палачами по отношению к святым мученикам.
И которые как бы опоясывали ребра и внутренности, сжимали их и оставались прикрепленными в таком состоянии и причиняли совершенно невыносимые боли; так что казалось, что то, что не могли сделать люди со священным и страстотерпческим телом, это исполнила болезнь по несказанным судам Провидения, для того, чтобы Исповедник Истины и Страстотерпец и Победитель всевозможных страданий и Венечник предстал Богу, пройдя через все беды и то даже до последнего издыхания, как золото в печи испытанное, и благодаря этому еще больше почести и награды во веки воспринял от Праведнаго Судии.”
Хотя агония была крайне мучительной, однако сама кончина пришла легко, и Святитель радостно предал Богу свой блаженный и светлый дух.
Тот же Иоанн Евгеник свидетельствует: „Много перед кончиной (в день успения) он давал наставлений и отечески заповедал присутствующим относительно исправления Церкви и нашего Благочестия и открытого сохранения правых догматов Церкви, об отвращении от новшеств, и, в радости присовокупив последние слова: „Господи, Исусе Христе, Сыне Бога Живаго, в руце Твои предаю дух мой,” он таким образом преставился к Богу” 23 июня, 1444 года (по др. источникам — 23 июля, 1445 года).
Божий Промысел судил ему быть борцом за Православие до последнего часа.
В надгробном слове святителю Марку Георгий Схоларий (будущий патриарх Геннадий, — первый в эпоху туркократии) говорил; „Я могу свидетельствовать о праведности усопшего Отца нашего, что, будучи еще юношей, и прежде чем он умертвил свою плоть о Христе, он был уже праведнее пустынножительствующих отшельников, и что, отбросив от себя все мирское для Христа и приняв иго послушания Богу, он никогда не уклонился от него, никогда не увлекся суетою мира сего, не прельщался временной славой его и до самой смерти сохранил пламенную любовь ко Христу.”
Начало статьи
