Жизнь Алексея Петровича Чунина будущего епископа Александра началась в 1904 году. Уроженец Санкт-Петербурга из семьи коренных старообрядцев Петра Ивановича и Евдокии Ивановны Чуниных. Родился Пётр Иванович в Подмосковном селе Кельостро Волоколамского уезда, сегодня это Шаховской район. Уже юношей выехал в Петербург к дяде. Участвовал в хозяйственных делах и там со временем укоренился. Супруга Петра Ивановича дочь местного извозчика, уже извозчика хозяина извозного двора, человеком, по тем временам, ни таким уж бедным. Пётр и Евдокия снимали не квартиру рядом с Никольским рынком.
У Петра и Евдокии родились дети, первенец из которых Алексей родился в 1904 году. Затем пошли дочери: Валентина 1907 год, Евгения 1909 год, Антонина, 1911 год и в 1914 году родилась Марья. И сын Павлик, который умер во младенчестве.
Детство Алексея прошло на Никольском рынке Крюковом канале, Фонтанки. Действовал Успенский храм, на тот момент там и Пётр, и Евдокия прихожане Громовского кладбища. Жизнь семьи было связано с приходом в Петербургскую епархию епископа Геронтия. Геронтий избрали соборно и рукоположили в эту епархию. В 1912 году по инициативе владыки Геронтия начинается возведение кафедрального храма. Храм взорвали в 30-е годы остались только фундамент и ворота. Инициатива строительства принадлежала епископу Геронтию. Храм построили менее чем за 3 года.
С приходом епископа Геронтия жизнь Громовского кладбища и петербургских старообрядцев активизировалась. Особую роль сыграл в становлении молодёжной жизни епархии. Этим же пульсом жила и семья Чуниных. Семья старалась не пропустить ни одного богослужения, отправляясь, в храм с малыми детьми. Старший из детей, звали Лёней крещёный Алексей уже с малолетства пел и на клиросе и участвовал в алтаре. Получил церковную практику. Участвуя в церковном богослужении, учился и пению, проникался тем христианским настроением, которое можем себе представлять у каждого кто участвует в жизни церкви.
В 1911 году Алексей пошёл учиться в школу. К началу мировой войны у Петра Ивановича Чунина собственный посудный магазин на углу Садовой и Гороховых улиц. Магазин просуществовал много лет. В этот момент роль играли отношения с фарфора заводчиком старообрядцем Кузнецовым Матвеем Сидоровичем, который продавал через эти магазины посуду, производимую у него на фабриках. Такое вот шло старообрядческое сотрудничество. Это продолжалось до 30-х годов дальше начались притеснения и уже семья Чуниных столкнулась с трудностями.
Алексей в 20-ом году успел окончить гимназию, хотел продолжать учёбу в университете, но, к сожалению, не поступил, так как столкнулся с ограничениями в правах. Прадед Алексея, точнее, его родного брата Иван Прохорович Чунин из Питерских купцов и меценатов того времени, видимо, попал в списки официально подвергшихся лишениям, и Алексей Петрович, тоже Чунин должен объясняться, каким родственником приходится упомянутый Иван Прохорович. вынужден отказаться от надежды поступления в университет. Эта ситуация, когда лишенцами становились много семей это, конечно же, сказывалось на правах.
Для того чтобы учиться дальше Алексею пришлось устроиться на работу. Он пошёл в 16 лет по окончании школы на станцию Ленинград — Варшавский в паровозное депо, слесарем. Поработав там некоторое время, получив рекомендацию, смог поступить в Петроградскую школу путей сообщения, размещалась на ул. Бородинская до сих пор это заведение ещё стоит, позже было преобразовано политехникум путей сообщений и потом в железнодорожный техникум и до сих пор действует. Учёба шла на вечернем отделении без отрыва от производства. Алексей совмещал работу в депо Ленинград — варшавский и учёбу. Кроме этого, посещали ещё храм, служба, всё как обычно для активной христианской семьи. Как Алексей писал в биографии: «Год работал подручным, а затем слесарем паровозной мастерской 6 ого участка тяги».
Этот нелёгкий путь получения образования нисколько не уменьшил стремление к знаниям. Алексей рад хотя и таким образом, образовывать себя. Из семьи он только один окончил учёбу. Младшие сёстры, не меньше талантливые: Марья выпустилась с гимназии с медалью, тем не менее по той же причине — относились к семье лишенцев, не смогли никуда поступит. Школа — это максимум, который получили. Проработав 3 года на нескольких должностях в сентябре 1923 г. Алексей благодаря выданным на железной дороге характеристикам перевёлся на дневное отделение и ушёл с депо. Алёше начали выплачивать стипендию, значит, Алексей мог обойтись без работы. Он это было радостно т. к. смог больше уделять времени образованию.
Поскольку Алексей с детства близорук, и не годился в движенцы он учился на вагонном отделении и должен надеялся быть специалистом по проектированию и ремонту подвижного состава. Когда времени стало, больше Алексей с усердием занялся церковными науками. Возможности образовываться этиму только домашние, на тот момент на Громовском библиотека, которая доступна для молодёжи. Этим Алексей и пользовался, он зачитывался книгами и касающимися богослужебного устава и теорией знаменного пения, также творениями святых отцов и церковными правилами.
Осенью 1923 года по инициативе епископа Геронтия на Громовском кладбище ставится вопрос о создании молодёжного братства. Среди прихожан храмов Ленинграда брошен клич о вхождении в группы. Алексей Петровичу, на тот момент было 19 лет, записывается один из первых. Это братство собирается на учредительный съезд, это было согласовано тогда с властями -ещё в тот момент допускалось. И вот на этом съезде когда было принято решение о создании братства и встал вопрос о руководителе то большинство было подано голосов за Алексея Петрович, и он, видимо, был к этому не готов, это не входило в планы, и Алёша взял самоотвод. И уже повторным голосованием, когда кандидатура его была исключена из рассмотрения тогда выбрали другой председатель братства. Из этого следует, что в 19 лет Алексей Петрович достаточно известен среди молодёжи, таким: общим другом, активистом, участником церковных дел, где они могла принимать участие.
Когда Алексею исполнилось 20 лет его, как активного члена братства имени протопопа Аввакума, человека грамотного и умеющего работать с документами, а этому способствовало техническое образование, — привлекают к участию в работе епархиального съезда Петроградской Тверской епархии, который проходил при епархиальном съезде Громовского кладбища в июне 24 -ого года. В день окончания съезда 10 июня должен быть решён вопрос об избрании епархиального совета. Создание совета — это инициатива епископа Геронтия в других епархиях такого органа вообще не было. А епископ Геронтий выступил с инициативой создать епархиальный совет, который будет помогать ему решать епархиальные вопросы в промежутках между епархиальными съездами, которые, как правило, проводились раз в год. Начинают избирать епархиальный совет и избирают, на тот момент самых именитых настоятелей храмов, протоиереев попечителей, зажиточных купцов и, представьте себе, епископ Геронтий предлагает Алексея Чунина 20-и летнего юношу в состав епархиального совета и это предложение принимается. С 24 года Алексей Чунин входит в состав епархиального совета на ровне с корифеями, именитыми священнослужителями. В данном случае это инициатива епископа Геронтия. В этой должности я так понимаю, Алексей, конечно же, оказавшись самым молодым, видимо, он интересен как грамотный человек, умевший составлять очень грамотные протоколы. Плюс человек грамотный в христианском плане. Для Алексея это избрание означало и ещё одно, что Алексей стал не только ручкой епархиального совета, видимо, в других случаях Алексей оказывался и ногами совета. Когда нужно было кого-то куда-то послать с какими-то документами разговорами, делами это зачастую поручалось Алексею как самому молодому мобильному и не связанному какими-то другими церковными делами. Таким образом, с разными поручениями, а иногда и сопровождая владыку, пришлось объехать приходы нашей епархии в том числе Петроградскую Тверскую.
Очередной проблемой, которую однажды пришлось обсуждать на епархиальном совете это проблема нахождение уставщика для храма Воскресение Христова, но в Питере на тот момент храмы: главный Покровский собор на Громовском кладбище, ещё с 16 -ого года организован и построен храм на углу Глазовой и Воронежских улиц, в разговорной речи назывался Глазовой улицей, пойти на Глазовую. И вот в этом храме не было второго уставщика, видимо, это уже проблема, потому что настоятель храма отец Мануил обращался к епархиальному совету с просьбой помочь.
Вот как это место выглядит сейчас. Гаражи стоят на месте снесённого храма. Можно попытаться установить памятный крест. Это находится метров 500 от Лиговского, нынешнего нашего храма.
И как участник епархиального совета Алексей Петрович, видя, что вопрос не удаётся решить, сказал: ну, если некому и нужно, давайте я, так как недалеко учусь, буду исполнять эту должность на общественных началах. Вызвался быть уставщиком. На протяжении десяти лет добросовестно выполнял обязанности уставщика. Насколько мог, прибегая в храм в Праздничные воскресные дни и на левом клиросе вёл службу в этом храме.
В 25 -ом году Алексей заканчивает политехникум получает квалификацию техник путей сообщения 1 -ого разряда по специальности технического нормирования. И после отпуска в сентябре устраивается на работу техником сметчиком в Промстрой кооперация. В свободное время продолжает участвовать в епархиальном совете Ленинградско-Тверской епархии, работе в братства, которое продолжает развиваться, и молодёжь активно участвует. Так же, как сам писал в автобиографии, по окончании техникума 3 года работал сметчиком нормировщиком продолжая заниматься повышением технической квалификации и культурного уровня.
В 26 -ом году на Громовском кладбище собирается очередной епархиальный съезд. И в день открытия съезда Алексей, видимо, как уже известный в епархии общественник и член епархиального совета избирается в состав секретариата съезда. Активно участвует в 4-х дневной работе епархиального органа. 29 июня зачитывает на съезде два собственных доклада, к сожалению, остались только темы:
- Культура, церковь и одежды. О внешнем облике старообрядце как носителе христианской культурной традиции
- О руководстве для приходов (Доклад сделан, видимо, по поручению совета).
Оба доклада приняли с вниманием и приняты к руководству. На этом же съезде Алексей избирается в состав епархиального совета повторно. В это же время на фоне молодёжных контактов Алексей подыскал себе невесту Александру Фёдоровну Коновалову. Которая происходила из купеческой семьи из Кронштадта.
Кронштадт пригород Питера город на острове. И там был приход, который основала домовая церковь, очень разумно устроенная. Церковь основала как раз мать невесты Матрона Дмитриевна Коновалова, перед смертью приняла иночество и схим. Инокиня и схимница Маргарита болела туберкулёзом и умерла рано. Эту болезнь унаследовала и дочь Александра Фёдоровна. В те годы это не сказывалось, но в последующие годы это сыграло свою роль. Мать невесты происходила из потомственного рода старообрядцев. У них был дом в Кронштадте на улице Сайдашной 12. Перестраивая этот дом, устроили домовую церковь, в которой бывали и служили в том числе, и епископы. Уже в 20-ые годы дочь Матроны Дмитриевны Александра жила в Питере. Александра получила бухгалтерское образование и участвовала в церковной жизни, так же активно, как и многие другие представители молодёжи.
Алексей и Александра участвовали на протяжении долгого времени вместе во многих делах, вот Александру Алексей и увидел, как свою избранницу. Свадьба состоялась в 1927 году 15 мая. К этому моменту купечество не было совершенно разорено родители молодых смогли, договорившись оказать молодым некоторую помощь.
Родители смогли, скинувшись купить небольшую квартиру на 4 -ом этаже дома 55 по улице Гороховая (дом до сих пор стоит). В этом же доме только во дворе в другой парадной жила родная тётя Алексея Александра Дмитриева, которая по совместительству взяла на себя заботу о молодых.
Тем временем церковная жизнь не стояла на месте молодая семья принимала активное участие епархиальной жизни. И в том же 27-ом году, когда избирались делегаты на всероссийский освещенный собор (делегаты избирались в епархии, не от приходов напрямую, а каждая епархия, которых на тот момент было около 25 на епархиальном съезде избирала делегата на собор). И вот на таком съезде Алексея Чунина избирают одним из делегатов от епархии на освещённый собор в Москву. Алексей отправляется в Москву со священниками, 4 или 5 делегатов от епархии предполагалось. Имя Алексея Петровича Чунина попадает в документы этого собора, который прошёл с 1 -ого по 14-ое сентября 1927 года в зимнем храме Рожества Христова.
Прибыв в Москву в день начала собора при решении организационных вопросов, Алексей получает избрание в секретариат Всероссийского собора. Алексею, вместе с другими, было поручено стенографирование заседаний и подготовку проекта протоколов.
Можно только догадываться: то ли владыка Геронтий, который сам, видимо, участвовал в организации собора, предложил помощника — будучи уверен в способностях Алексея, потрудиться в секретариате собора. То ли это был его дальновидный шаг, чтобы тот получил практику. Сейчас можно строить только догадки, что это было. Факт есть факт, в протоколах собора 1927 года упоминается Алексей Петрович Чунин как участник секретариата.
Тем временем церковная жизнь не стояла на месте. В 1928 году у Алексея и Шуры рождается первый сын Борис. Было сомнение, как назвать и обратились к владыке Геронтию он одобрил имя Борис, т. е. имя дано не только по святцам, но и по благословению владыки Геронтия.
Тем временем церковная жизнь не стояла на месте. В 1928 году у Алексея и Шуры рождается первый сын Борис. Было сомнение, как назвать и обратились к владыке Геронтию, который одобрил имя Борис, т. е. имя дано не только по святцам, но и по благословению владыки Геронтия.
В 1930 году родился второй сын Андрей. Молодая семья жила таким же укладом: посещение храма на Глазовой, семейный быт-уже двое маленьких мальчишек, помогали старшие родные. Алексей продолжал участвовать в заседания епархиального совета и работе Аввакумовского братства.
Ещё раз меняет место работы. В 30-е годы переводят старшим экономистом по труду на Пролетарский завод наркома путей сообщения (предприятие до сих пор действует как Октябрьский вагонный завод).
Наступают времена репрессий 30-х годов трудных времён для христиан. Репрессии уже встречаются и в Петербургской Тверской епархии. В 1929 году арестован настоятель Ржевского храма Покрова Пресвятой Богородицы протоиерей Андрей Попов. Ближе к 30-му году подвергся разорению Покровский монастырь под Дедовичами, под станцией Дедовичи на Псковщине. В Питере пока продолжается христианская жизнь. Уже, в стране нигде не действует братство, но в Питере Аввакумовское братство продолжает действовать (трудности в получение разрешения на проведения итогового собрания). Трудно говорить кто предложил такой путь, наверно кто то из молодёжи. учитывая, что работа братства стала затруднённой, устав от опеки, нужно всё согласовывать, добиваться позволений. Члены братства предложили идею: якобы закрывают братство, снимая с официального учёта и юридически, а на самом деле предполагается, что работа братства будет на нелегальных условиях. Предполагалась в виде легально локальных встреч, т. е. условно говоря братство многолюдное, учредительный съезд только близко к 80-ти участников только молодёжи, братство было поделено на группы. И эти группы общались так: одни собирается на дому ( родственники, круг родных), а между делом обсуждают вопросы о работе братства. Другие, например, коллеги. Кто-то, певцы с левого клироса, например, тоже молодёжь собирается. Братство раздроблено на такие кучки, у каждой кучки легальное оправдание. Однако в 30-е годы, чего не ожидала молодёжи, размах доносительства таков, что скрыться от вездесущих штатных и нештатных осведомителей и предателей стало невозможно. По рассказам родных обстановка страха накатывалась, т. е. репрессии то там, то там, соседа пришли взяли, человека на работе человека из родных, этот страх чувствовался. В том числе и опасались и в жизни церкви. Кто-то, кто послабее перестали ходить в храм. Одни, приходя в храм, боялись с кем-нибудь говорить, боялись провокаторов.
В конце концов волна репрессий докатилась и до Громовского кладбища, причём это сильная волна. И беда пришла Великим постом 32-го года. Когда за одну ночь было арестовано, за первую ночь, причём это было как раз в ночь после Марьина стояние. Представьте себе: служба, завершившаяся поздно, люди только-только пришли отдохнуть и вскоре стук в дверь и этот стук разбудил участников этой службы. Арестованы и сам епископ Геронтий, священство Громовского кладбища и других храмов Петербурга, руководители клиросов. Люди, которые занимали должности арестованы. Дело было устроено НКВД, инкриминировалось и связь с заграницей, подпольная организация братства и это было так хотя там не было ничего антигосударственного, но там религия. Основания, с точки зрения ГПУ, много. Алексея также арестовали, устроили обыск. Утро 14 апреля наступило для некоторых христиан уже в тюрьме, в Питере следственная тюрьма называется Кресты, построена ещё в 19-ом веке, это два корпуса, на вид, если сверху посмотреть, симметричного правильного креста четырёх конечного. Два таких креста стоят сдвинуты один относительно другого.
При аресте Алексей назвался уроженцем села Кельч-острог. Алексея тоже определили в одиночную камеру, Алексей просидел в одиночной камере месяцы. Допросы начались не сразу, причём допросы ночными. 28 ноября Алексею в камеру принесли и заставили подписать приговор тройки. Алексею повезло дали три года лишения свободы с последующим поражением в правах на 5 лет. Вместе с Алексеем арестовали и младших сестёр: Валентину, Евгению, Анастасию, Марью. Младших двоих отпустили. Обвинения в отношении них одни и те же участие контрреволюционной христианской организации.
Епископу Геронтию так даже было предъявлено обвинение в руководстве контрреволюционной организации и Геронтию было присуждено 10 лет лагерей. Которые добросовестно пережил и вернулся, и оставил воспоминания об этом. Некоторым дали пять лет, на 10 лет было осуждено мало человек. Отцу Самануилу Артемьеву дали 5 лет, возможно, за старость. К сожалению, провести в лагерях в 30-е годы — удел большинства христиан. Позже в 70-е годы отсидевшим выдали справки о реабилитации. Эти справки подтвердили, что состава преступления не было найдено.
После объявления приговора в составе группы заключённых из тюрьмы Кресты Алексей отправлен этапом на строительство Беломор — балтийского канала, там прошло лето 33-го года. Осенью 33-го года группу заключённых со строительства Беломор канала отправили в город Красновишерск на строительство Вишерского бумажного комбината. Как вспоминал позже Алексей Петрович, будущий владыка Александр, с Салихамска везли на барже вверх по р.Вишеры где должны вначале построить себе лагерь потом уже приступить к строительству комбината, но это уже осень 33-го года. Лагерь построен, началось строительство комбината. Но из-за ни организации должного снабжения не успели завезти продукты. Река Вишера, по которой проходило снабжение, покрылась льдом раньше чем принято, и группа заключённых в этом лагере оказалось брошена без продуктов питания. Прошла тяжёлая зима. Заключённые погибали, некоторые на рабочих местах, свирепствовали болезни, голод. Как свидетельствовали очевидцы из тех заключённых до весны дожило половина заключённых. Алексей выжил.
Весной, когда река вскрылась часть заключённых оттуда вывезли и перебросили на строительство канала Москва Волга, в числе заключённых Алексей и Валентина Чунины. На тот момент страшную зиму провели вместе в том лагере.
В 34 -ом году Алексей Петрович сидел в лагерях под Кимрами и Дмитровым, а также в Лихославле работал в отделе организации строительства. Поскольку у него было на тот момент добротное техническое образование и опыт работы, как правило, даже в лагере востребован. И Алексея привлекали на работу по профессиональной квалификации. Распоряжением наркома путей сообщения Алексей направлен на укрепление Московской окружной железной дороги, где проработал 3 года старшим экономистом вагонной службы. В это время работал на станции Лихоборы (лагерь в Подмосковье, называлась химия-лагерь для расконвоированных заключённых).
В начале 35 -ого года готовились к пуску первой очереди Московского метро в составе группы заключённых железнодорожников Алексея командировали в Москву на строительство и пусконаладку первой линии Московского метрополитена. И вот в мае 35-го года в день открытия метро жена Алексея Петровича Александра с семилетним сыном Борисом приехала в Москву, где впервые с момента ареста увиделся с женой и со старшим сыном.
Тем временем тяжёлые 3 года изменили многое, Александра уже после ареста мужа родила третьего сына, когда арестовали Алексей Петровича шёл 6-ой месяц беременности. Младшего сына Петра Алексей Петрович не видел, к этому времени было уже 3 года.
Вроде бы окончился срок заключения, но оставалось поражение в правах, которое запрещало жить в 10-ти больших городах страны. И Алексей Петрович нельзя вернуться к семье, которая оставалась в Ленинграде. Алексей предпринял попытку, пользуясь железнодорожными бумагами во время отпуска, приехал в Питер нелегально, пытаясь найти зацепку и устроиться, но ничего не нашёл. Жить в квартире с семьёй было опасно потому, в неожиданный момент нагрянут и проверят и это было уже нарушением режима поражения в правах, грозил дополнительный срок. Алексей вынужден вернутся снова на Московскую окружную семья осталась в Ленинграде.
Алексей Петрович хотя и имел работу оказался бездомным. В Лихоборах под Москвой прописал знакомый в переполненной квартире, деваться было некуда. Оставаться на рабочем месте в кабинете было запрещено инструкцией. И только зная кто в этот день остаётся на вахте, если Алексей уверен в этих людях, иногда тайком оставался ночевать в кабинете. В других случаях иногда договаривался с проводником поезда на станции Лихоборы и ехал в тупиковую станцию, где отсыпается в купе проводника. Утром рано, когда этот поезд идёт обратно приезжает на эту же станцию Лихоборы и выходит из поезда вместе с другими сотрудниками как нормально приехавший на работу. Так, Алексей вынужден жить два года.
В период 36 — 37 ого годов арестовывали тех осуждённых, которые получили срок и освободились. Повторные приговоры гораздо тяжёлые, зачастую давали высшую меру. И малейшая придирка-основание. И вот однажды такой пришли и к Алексею Петровичу, выручили те ночёвки в кабинете. Когда Алексей оставался в кабинете, будучи человеком подвижным и трудоголиком по натуре, конечно, мог и помолиться, но старался и уделить внимание работе. Алексей Петрович наводил порядок в шкафах с документацией. Будучи педантом в вопросах технической документации, эти ночные часы тратил-то, чтобы навести порядок в рабочих бумагах. Старался, чтоб было чётко, добросовестно сделано. Вдруг вызывает начальник, а у того сидят два или три сотрудника в форме и говорят: вот с проверкой Алексей Петрович. Проверяющим придраться не получилось, что положено открывал в сейфе, что надо доставал, показал, что просили.
После ареста жена Алексея осталась на 6-ом месяце беременности. После рождения Петра было тяжело устраивать жизнь, потому что теперь считалась женой политического заключённого. На работу было не устроиться , средств к существованию не оставалось. Чтобы, не умереть с голоду, с помощью родных вынуждены продавать мебель. И только спустя три года Шура устроилась на работу бухгалтером в отдел рабочего снабжения железной дороги, помогли знакомые железнодорожники. Отдел размещался в подвальном помещении, заработок маленький.
В это время у Александры Фёдоровны обостряется туберкулёз. Врачи говорят, что в Питерском климате Александре не выжить. Место жительство ради климата менять нужно. Обсудили на семейном совете со старшими родными и выбрали Воронеж. Осенью 35-го года Пётр Иванович с Евдокией Ивановной — родители Алексея Петровича, уезжают в Воронеж. Приехав, сняли угол и начинают устраиваться, работают, подбирают жильё.
Весной 36-ого года удалось познакомиться с доктором Прозоровским, неким врачом, который стремился попасть в Ленинград и этот случай оказался подходящим для обмена. Договорились с семьёй доктора и в мае 36-го года совершили этот обмен. Семья Чуниных оставшиеся две комнаты поменяли на Воронеж.
Александра Фёдоровна с детьми переехала вместе с дедушкой и бабушкой. Но Алексей Петрович продолжал ещё работать в Подмосковье на окружной дороге. Теперь Алексей с семьёй может в Воронеже видеться, который не входил в число запрещённых городов. Но встала другая проблема: трудно уволиться с работы. Алексей Петрович занимал должность технического состава, а железнодорожный транспорт в тот момент действовал в режиме военной дисциплины и по собственному желанию уволиться не получалось. После переезда семьи в Воронеж Алексей Петрович смог уволиться с Подмосковья только ещё год спустя после этого. Алексей переезжает к ним в Воронеж.
В Воронеже в распоряжении семьи Чуниных было две больших комнаты 24 и 32 кв.м. на первом этаже двухэтажного дома старинной постройки, такой же как на фото выше. Дом стоял на косогоре, та сторона, которая выходила во двор трёхэтажная. С большим коридором в доме.
Это уже воспоминания детей, которые написал средний Алексея Петровича Андрей Алексеевич покойный ныне. Андрей смог связанно и последовательно изложить воспоминания детства касающиеся жизни и отношений с отцом. По воспоминанию детей это время текло спокойно и размеренно. Это было радостью, потому что предшествующее годы начиная с 32-го было полное безвременье. Мать с детьми оставшиеся в Питере жили в лишениях и ещё больших лишениях отец семейства пока в заключение.
Алексей Петрович приехал в Воронеж только в июне 37-го года. Поступил на работу начальником планового отдела Воронежской швейной фабрики №1. Александра Фёдоровна в Воронеже почувствовала себя лучше. Сохранилась фотография того времени.
Александру Фёдоровну не раз клали на лечение. Лечилась в тубдиспансере. Давали направление на лечение в санаториях, в том числе и даже на Кавказе. А так, бодра, следила за здоровьем, как вспоминает Андрей, занимаясь детьми, было интересно с мамой. У детей остались яркие воспоминания о том, как папа и мама в солнечную погоду ходили с ними на прогулки, а в выходные дни, даже устраивали пешеходные экскурсии, выбирались на трамвае в парк сельхозинститута или шли в луга за реку. Это те годы было нормальное детство. К сожалению, это было недолго.
В Воронеже старообрядческого храма не было приходилось молиться поодиночке в семьях. В дни церковных праздников семья собиралась в большой комнате на совместную молитву. Тогда закрывались двери, зашторивались окна и перед небольшим иконостасом родные вели службу сами, вполголоса читали, пели чтобы не вызвать ещё проблем.
В 1939 году Алексей Петрович ещё раз поменял место работы. Так продолжалось до начала войны.
Начало войны семья встретила в обыденной жизни. Работали, война где-то далеко, у детей каникулы. Однако начались работы для обороны. Люди стали беспокоиться запасаться продуктами, спичками. Было непонятно как война будет протекать. Исчез уголь — перестало работать отопление. Здесь Пётр Иванович проявил рачительность заказал буржуйку — поставил в большой комнате, провёл длинную железную трубу через стенку в коридор, таким образом, в квартире получили автономное отопление и даже запасли дров. Во дворах появились сарайчики, люди стали покупать дрова, так готовились к первой военной зиме.
В октябре 1941 года Алексея Петровича посылают рыть окопы. Вернулся через две недели грязный и с тревожными новостями. Из-за близорукости не признавали годным к службе. В мирное время считался белобилетником. Но в начале 41-го года снова вызвали на комиссию и теперь по законам военного времени признали годным к строевой службе и назначили дату мобилизации. Алексей ушёл защищать родину 11 ноября. Направлен в топографический отряд, который при штабе фронта располагался в Воронеже. Как вспоминают дети: Мы видели отца, когда забегал домой пообедать. Иногда приходил с винтовкой, а потом с наганом. Как отмечает в воспоминаниях сын Андрей: наган нам в руки не давал.
Далее, эта часть из Воронежа ушла, семья рассталась и потеряла даже связь с Алексеем Петровичем опять на годы.
За это время Алексей Петрович стал участником Сталинградской битвы, награждён медалью за оборону Сталинграда. По причине сильной близорукости проходил службу писарем. При штабе, и при трибунале. Упоминания, что часть службы провёл в обозе. На верблюдах подвозили боеприпасы на артиллерийские позиции. В том числе в непосредственной близости к фронту и под обстрелом.
Зимой 1942-43 года Алексей сильно застудил лёгкие в уральских степях под Волгоградом. И в марте 43-го года комиссовали из действующей армии, но переведён в железнодорожные войска. Ещё год продолжал службу в железнодорожных войсках. Демобилизован в марте 44-го года.
В декабре 1941 года началась эвакуация Воронежа. Семья Чуниных как семья военнослужащих внесена в списки эвакуации. Собрались, ждали машину, но машина так и не пришла. Немцев отогнали от Москвы. И опасность захвата Воронежа миновала, эвакуацию отменили.
У семьи ничего не оставалось, только буржуйка. Итак, прошла зима 1941-42 года. Весной 1942 года начали давать землю под огороды горожанам. Чунины тоже вскопали грядки посадили овощи. Дальше ситуация меняется немцы переходят в наступление, неожиданно прорывают линию фронта и уже вплотную подходят к Воронежу. Начинаются ежедневные обстрелы бомбардировки в городе пожары. Семья Чуниных готовится, не ожидая никаких грузовиков бежать, но бежать страшно. Путь эвакуации лежит через Чернавский мост, который постоянно обстреливается. На глазах у людей, собирающихся переходить реку, гибнут знакомые, соседи и это страшно. Чунины пытаются выждать момент и, в конце концов, Воронеж занят немцами, так попадают в оккупацию. Скоро немцы начинают выселять людей с Воронежа, поскольку до линии фронта рукой податься. Семья Чуниных направляют в Новочеркасск под Ростовом на Дону. Там провели полтора года. Александра Фёдоровна и Валентина Петровна устроились на работу: одна уборщицей, другая посудомойщицей в немецкую столовую. Таким образом, удавалось доставать средства к существованию. Пользоваться тем, что оставалось в этой столовой не использованным.
Алексей Петрович, находясь в армии, не имел сведений о семье, а семья попав в оккупацию не имела сведений где отец. Ещё во время войны удалось найти друг друга. Это удалось благодаря брату Александры Фёдоровны, который вместе с Питерским заводом эвакуировался в Йошкар-Олу и работал там. Эта эвакуация проведена ещё в 1941 году. И когда брат Виктор туда приехал, прислал адрес. Взрослые заставили детей на память выучить детей этот адрес дяди, это и спасло. Когда уже освобождены южные области в том числе Новочеркасск. Андрей-подросток написал по этому адресу: что мол, живы и где пребывают. И письмо дошло. И таким образом, Виктор узнал, что сестра с семьёй в Новочеркасске. Ответил: давайте приезжайте. Смогли со временем добраться через разрушенную страну в Йошкар-Олу и там провели первые послевоенные годы.
Когда Алексей, уже демобилизовался в 1944 году тоже приехал к семье в Йошкар-Олу. Было, конечно, трудное время, жили тесно. В одной комнате умещалась ни одна семей и люди не тяготились теснотой. Жили по принципу: в тесноте, да не в обиде. Но когда Алексей Петрович вернулся, за годы сменил не одно место работы и, наконец, привлечён на должность начальника планового отдела Совета Министров Марийской республики. Где сказались: опыт работы, грамотность.
Тем не менее Алексей Петрович и Александра Фёдоровна не раз ложились на профилактическое лечение в больницу. Серьёзно обстоит дело у Александры Фёдоровны, война и чрезвычайные условия выживания, в которых с детьми прибывала это ни в коем образе не помогало в борьбе с болезнью.
22 апреля 1946 года Александра Фёдоровна упокоилась.
Это печальное событие не стало неожиданным, здоровье Александры Фёдоровны ухудшалось. Похоронена в Йошкар-Оле. Слава богу, кладбище посещается, и могилка там цела и наши христиане отец Василий с матушкой знают это место и могут иногда прийти и помянуть.
Алексей Петрович остался один с сыновьями подростками плюс работа, теперь на него легли заботы.
Храма в Йошкар-Оле не было, но у Алексея Петровича по должности отправляли в командировку. В Москву чаще, но ездил и в Казань, которая к Йошкар-Оле. Поэтому один, может брал с собой сына, Алексей посещал службы в храме. В том числе виделся с епископом Геронтием в Москве. Владыка Геронтий освободился из заключения, отбыв 10 лет во время войны и уже в 44 -ом году постоянно жил на Рогожском. С первых же встреч владыка Геронтий начал уговаривать Алексея принять духовный сан, тем более, когда упокоилась Александра Фёдоровна.
В эти годы в переписке епископа Геронтия, переписке с Питерскими христианами упоминается имя Алексей Петровича как одного из кандидатов на Ленинград. Первоначально отказывался и сам Алексей, ссылаясь на духовную малоопытность, а также болезни, Алексей тоже вернулся с букетом болезней. И на то, что у него на руках остались трое детей, забота о которых лежит на Алексее Петровиче.
Однако же всё-таки, видимо, эти уговоры владыки Геронтия играли роль. И со временем эти вопросы всё-таки решаются. Дети взрослеют — пошли уже учиться. Андрей уехал в Питер первый, следом за ним старший сын Борис устроился на работу и на учёбу в Петербурге. Пётр младший поступил в Нижний в Лесотехническую академию. И таким образом, у Алексея Петровича оказались развязаны руки.
В 1956 году впервые уже согласованы планы о постановлении в священный сан Алексея Петровича, но не сложилось тогда, ещё получилась пауза в полтора года. И вот 1 октября 1957 года на заседании епископии с участием и Алексея Чунина принимается решение об учреждении Горьковской Костромской старообрядческой епархии с центром в городе Горьком. Решение было принято на совете архиепископии 1 октября 1957 года и назначаются даты предстоящей хиротонии, которая намечена на март 1958 года.
Так и есть, в начале марта Алексей увольняется с работы и приезжает на Рогожское. В течение месяца поставляют дьяконом, священником и затем постригают с наречением имени Александр. И 30 марта на Рогожском совершается архиерейская хиротония священо инока Александра на новообразованную Горьковскую Костромскую епархию. Алексей Петрович вступает в новую полосу жизни — церковное служение. В тот момент епархия, которая вручена в управление епископу Александру состояла из 14-ти приходов от Костромы до Астрахани. Хотя это было согласовано с властями, тем не менее начались препятствия с самого начала. У ново поставленного владыки Александра не было никакого жилья в Нижнем Новгороде (тогда это город Горький), а в стране действовали жёсткие правила прописки. Но у него жил там сын, много знакомых. Но власти поставили условия, своё жильё, чтобы прописаться, а жилья нет. Жить там не разрешали. И на каждый приезд должен получать разовое разрешение у Нижегородского уполномоченного. Каждый раз на поклон, хотя поставлен епископом на Горьковскую Костромскую епархию с центром в Нижнем Новгороде.
Владыка Александр, несмотря на то что прошёл тяжёлые годы лишений не оказался рабом страха, как многие, кто прошёл через лагеря. Епископ Александр понимал, с каким аппаратом придётся общаться, но тем не менее считал, что унижаться перед ними нельзя. Это принципиальная позиция. И владыка вопреки запретам полномочного приезжать и совершать служение ни разу в храмах Нижегородской области, не согласовывая это с уполномоченным.
После нескольких служб владыки, которые тот совершил, не извещая уполномоченного. Почему не извещал, а по закону это нигде не требовалось, требовал сам уполномоченный. Владыка Александр считал, что если этого закон не требует, то не обязан. И тогда уполномоченный употребил своё влияние для того, чтобы выпроводить епископа Александра из Нижнего Новгорода. И это удалось, видимо, имел достаточный вес в совете по делам религии. Таким образом, после полугода, после поставления епископа Александра, даже меньше, архиепископия навязывает вопрос об изменении границ епархии и с неё исключают области: Нижегородскую, Костромскую — оставляя Казань, и что ниже. На тот момент освободилась Донецко-Донская епархия. Объединяют остаток приходов этой вот нижегородской епархией, перекроенной с приходами Ростова. И называют епархию Волжско-Донская и Кавказская с центром в Ростов на Дону. Владыка Александр это болезненно переживал владыка написал одно или два письма в архиепископию. Владыка считал, что нельзя было соглашаться на навязываемое властями перекрой. Владыка Александр принимает это решение и теперь центром епархиальной жизни становится Ростов на Дону.
И там отношения с властями складываются тяжело. К этому добавляется ещё одна грань — казаки, у которых ношение сапог было обязательно. В некоторых приходах существовали уже сложившиеся группы христиан, которые в том числе имели поддержку органов уполномоченных. И когда владыка Александр пришёл и увидел, что некоторых председателей общин откровенно поддерживают власти. Владыка считал, что таких людей поменять на людей, преданных искренних правильно. Тут же столкнулся с сопротивлением: во-первых, самих тех людей, которых хотел поменять, а во-вторых, сопротивлением органов уполномоченных, областных. Те в первую очередь небыли заинтересованы, чтобы прикормленных церковных руководителей снимали. Начались стычки, владыке Александру пришлось неоднократно участвовать в разговорах, зачастую острых, в которых показал владение законодательством. Смелость и решительность владыки Александра у некоторых уполномоченных находило понимание, есть тому подтверждения. Другие считали, что церковные служители не должны действовать так независимо и самостоятельно в отношении к органам власти. У таких руководителей это вызывало неприятие может даже сопротивление. Этого сопротивления оказалось сильным. Местные церковные руководители, которые вошли в контакт с владыкой не стеснялись, жаловались напрямую, на неугодного епископа в органы уполномоченным, исполкомы. И это накапливало компромат на владыку.
И вот однажды воспользовавшись очередным формальным поводом двусмысленный акцент проповеди владыки, о которой властям было донесено. Ростовский уполномоченный вызывает к себе для встречи, а по прибытии владыки в исполком отнимает у него регистрацию и снимает с регистрации. Перед властями владыка теряет право на служение. Остаётся епископом, но если идти и совершать служение теперь, когда регистрации нет то вплоть до ареста. Перед ним закрыли двери. Это произошло весной 1962 года.
Владыка Александр отправляется в Москву, перед этим отправляет телеграмму уже на тот момент архиепископу Иосифу в Москве. И едет с ним встречаться. Об этой встречи из письма сыну осталась ремарка. Это письмо было написано после разговора с епископом. Письмо краткое, разговор длинный — проговорили больше часа. Владыка Александр однозначно понял позицию архиепископа. Владыка Иосиф разводит руками говорит: Пойми человек ты «решённый».
Вопрос решённый, на епископе Александре поставили крест. И владыка Иосиф не видел возможности, не находил путей, как отстоять епископа Александра перед властями, которые вычеркнули епископа Александра из списка церковных служителей. Епископу Александру ничего не оставалось, как принять эту позицию архиепископа. Надеялся, что архиепископия использует рычаги, влияние, но это оказалось невозможным.
Будучи в положении бездомного пенсионера, пишет сыну Петру, что деваться больше некуда поеду к тебе. И вот в этом письме описал встречу с архиепископом. В 1962-63 года возвращается в Нижний Новгород уже на правах пенсионера.
Будучи человеком деятельным, даже в положении оставшись на «покое» он остаётся активным христианином. Приходя в храм, общается с молодёжью. Всё происходит на глазах у того же уполномоченного, который столько сил приложил, чтобы выжить епископа Александра из Нижнего. Но здесь уже без должностей, но, видимо, на столько же неугоден. Молва о том, что владыка Александр общается с молодёжью, что молодёжь вокруг него собирается, ищет советов, рассуждают о делах. Можно представить, какое это раздражение вызывало у органов КГБ и у уполномоченного. И собираются козни вокруг владыки Александра уже в то время, когда он на покое. Церковным решением освобождён только в 1965 году. С 1962 года по 1965 год владыка пребывал в статусе епископа Волжского Донского и Кавказского без регистрации, т. е. не служил, но оставалось церковное определение на эту епархию. 1965 году совет епископии подтверждает отстранение владыки Александра. Тем не менее владыка остаётся носителем сана, уже теперь получив покой и от церковной власти. В это же время начинают собираться козни во круг владыки Александра с прицелом на то, чтобы лишить сана для того, чтобы окончательно растоптать его, чтобы никакого веса не имел даже перед молодёжью. Ведётся обработка людей кто, что слышал, кто, что знает, собираются претензии церковные. Власти владыке ничего не могли предъявит — только по церковным делам. К примеру, инок ходит в баню. Типа владыка предлагал человеку постричься в иноки, но не постриг.
Приезжая иногда в Питере, где до сих пор не было храма после 32 года после арестов. То ли предложили или владыка сам принимает решение о проведении литургии на дому в той квартире Дмитриевых в том же доме, где жил, только во дворе, куда не раз захаживали священные лица. Владыка совершает литургию на дому один или два раза втайне от властей. Хотя, по некоторым данным, архиепископа извещал об этом , без официальных разрешений. Не мог архиепископ позволить в городе, где нет нашего прихода дать благословение на такое служение. И это не прошло бесследно. Совершение этих служб в Питере в качестве главного обвинения предъявляется епископу Александру. Таким образом, собирается перечень вопросов для обсуждения темы о лишении сана. При этом сам архиепископ, видно, что тормозит этот вопрос, не заинтересован, хочет спустить на тормозах. Но находится круг энтузиастов. 1968 году в январе собирается освещённый собор, на котором выносится вопрос о находящемся на покое епископе Александре. Владыка Александр знает, что собирается такое обсуждение. Владыка болеет тоже, тем не менее готов прийти рассказать об этом. И здесь происходит, видимо, умышленное ещё одно обстоятельство. Владыке присылают телеграмму с вызовом на собор, жил владыка в тот момент в Сормово на улице Коминтернов на квартире у Петра, приносят телеграмму в 20 или 21 вечера завтра соборное заседание. Владыка тут же берёт такси едет на вокзал и узнаёт, что поезда на Москву ушли. У него нет физической возможности приехать в Москву. Берёт такси и едет к отцу Леониду — на тот момент его духовный отец Леонид Гусев, с вокзала с телеграммой в руках, рассказываю со слов отца Леонида: «к нему глухой ночью вдруг стучится владыка Александр. Тот говорит- что случилось владыка, тот отвечает: смотри, что творят, и трясущими руками показывает эту телеграмму, которую прислали по которой не может приехать». Владыка предполагал, что это было умышленно сделано, так как в телеграмме указано, что третий раз зовём, а телеграмма не первая.
Собирается собор в отсутствии епископа Александра, объявляется о том, что трижды приглашали и не прибыл и рассмотрение вопроса будет без него. Вопрос рассматривают, но всё-таки — так понимаю, что совесть участников присутствующих, которые понимали происходящее, — не позволила принять решение о лишении сана. Решение сводится и формулируется как запрещение в священнослужении. И вот в начале 1968 года владыка Александр получает соборное решение о том, что владыке Александру запрещено служить.
Он продолжает переписку с владыкой Иосифом. Некоторые письма написал подробные, обстоятельные, откровенные. О них рассказывала: Анна Васильевна Хрипанцева лично. Анна Васильевна только пришла работать в архиепископию это было свежо ещё в те времена. И Анна Васильевна сама рассказывала, как Анна Васильевна сама, будучи ещё молодой женщиной на тот момент, увидела эти письма и прочитав не могла успокоиться. Говорит: «рыдала над этими письмами не один день». Настолько искренне и откровенно излагались наши церковные проблемы его видение. К сожалению, эти письма сгинули, пропали. Хотя они находились в архиве архиепископии.
Конечно же, сохранились воспоминания людей. В частности, отец Михаил Шашков настоятель Успенского храма в Нижнем Новгороде. Сам ещё в тот момент жив и владыка Алимпий (Гусев), а во времена епископа Александра будущий митрополит Алимпий был дьяконом в Нижнем Новгороде. И вдвоём вспоминали случай, когда на адрес храма пришло письмо на имя епископа Александра, видимо, не знали, где живёт, а письмо из архиепископии. Настоятель храма тогда Фёдор Маржаков — спросил: «когда последний раз владыка на службе был», оказывается, владыка по причине болезни месяц или больше отсутствует, тогда говорит: «вот что — поезжайте к нему. И послал молодого ещё священника отца Михаила с дьяконом Александром. Приехали с этим письмом не зная, что в письме. Открыла Фаина, сказала владыка болеет. Вот к нему письмо. Владыка услышал — письмо и какие гости, посетили. Поднялся с койки. Взял письмо вскрыл, прочитал. В письме документ о снятии запрещения, который, к сожалению, не сохранился. Видимо, епископы провели совещание, зная, что епископ Александр болен и, видимо, болен к смерти. И не желая, чтобы на их совести оказалось решение о запрещении. И вот и вынесли разрешение. Это письмо привезли отец Михаил с дьяконом Александром. Вспоминают как, владыка заставил Фаю пригласить их к чаю. Через две три недели день кончины и настал.
Этим событиям 50 лет
Так получилось хотя я с ним мало знаком, но много вопросов и тех дел, с которыми сталкивался он, позднее, с ними пришлось сталкиваться и мне. И снова возвращаться к его жизни. Пытаться представить, как он это видит, как он это понимал. Конечно, жизнь его была наполнена страданиями. Практически светлого времени какого-то и спокойного было мало. Для нас его жизнь примером героического противостояния политике безбожных советских властей. Сегодня нам так не требуется, в то время это было актуально. Пройдя через аресты и лагеря, владыка Александр не сломался духом, не приобрёл того страха перед властями, которым наполнены сердца многих его современников. Не стал раболепствовать перед гонителями. Однако его служение в церкви пришлось на то время, когда в стране Хрущёвские гонения имели место, когда святители такого масштаба, как владыка Геронтий уже не оставалось в живых. Их приемники были осторожны, осмотрительны. И получилось так, что стойкость епископа Александра часто не находила поддержки и он оставался одиноким, фактически он и сам был принесён в жертву в этой борьбе.
Вот на этих словах я хотел бы закончить свой рассказ. Простите Христа ради. Спаси Христос за внимание.
Записано со слов Евгения Чунина
