Крепость Пор-Бажын — образец древнекитайской архитектуры
Пор-Бажын — наиболее исследованный фортификационный памятник. Остатки древней крепости (предположительно уйгурского каганата) расположены в труднодоступной высокогорной местности на одном из островов оз. Тере-Холь (рис. 85) на юго-востоке Тувы в верховьях р. Каа-Хем (Малый Енисей). До ближайшего городища у с. Целинное — 240 км. Крепость была открыта в 1891 г. Д. А. Клеменцом, который отмечал ее сходство с развалинами Хара-Балгасуна (Хара-Балгас) на р. Орхон в Монголии [Клеменц, 1895]. Раскопки Пор-Бажына были начаты в 1957 г. археологической экспедицией ТНИИЯЛИ под руководством С. И. Вайнштейна. 
Он предположил, что городище было буддийским монастырем, о чем «… говорят характер планировки городища, бедность бытового инвентаря, находка предмета буддийского культа. Это позволяет сделать предварительный вывод, что монастырь XI-XII вв. был сооружен киданями, как известно, буддистами. Народное предание. утверждает, что Бор-Бажын (Пор-Бажын — Т. Д.) был сооружен китайцами (кыдат), т. е., очевидно, киданями» [Вайнштейн, 1958, с. 229]. В 1963 г. С. И. Вайнштейн продолжил раскопки, по результатам которых пришел к выводу, что Пор-Бажын был сооружен уйгурами [Вайнштейн, 1964, с. 103-114]. Крепость почти полностью занимает остров площадью 6 га на оз.Тере- Холь. В плане она подпрямоугольная и ориентирована стенами по сторонам света, длинная ось ее проходит с запада на восток (рис. 84). 
Пор-Бажын является единственным в Туве памятником периода Уйгурского каганата, где кроме внешних стен сохранились и многочисленные внутренние конструкции. Глинобитные стены крепости около 211 м. длиной и шириной около 158 м. окружали остатки 27 жилищ и служебных построек (размерами в среднем 7*8 м). Два основных сооружения располагались в центральной части крепости и представляли собой многокомнатные здания, образующие дворцовый комплекс.
В середине восточной стены находились ворота с хорошо укрепленными привратными башнями, на которые с внутренней стороны поднимаются идущие параллельно стенам въезды пандусы. Для датировки Пор-Бажына большое значение имеют найденные во время раскопок концевые орнаментированные диски черепиц (рис. 7), ближайшие аналогии которым обнаружены в находках С.В. Киселева на Орду-Балыке (Хара-Балгас), построенном уйгурским каганом Баян-чором (Моюн-чуром) в 751-752 гг. в Монголии на р. Орхон [Киселев, 1957, с. 9293; Худяков, 1982]. С.И. Вайнштейн опирался в своих исследованиях на письменные источники, в первую очередь, руническую надпись на камне в бассейне р. Селенги, которая была обнаружена в 1909 г. и переведена Г.И. Рамстедтом — «… в год тигра (750 г.) я пошел в поход противников.
Четырнадцатого числа второго месяца сразился я у реки Кем. В тот же год (чики) подчинились. Потом у ключа. я распорядился устроить свой беловатый лагерь и дворец (с престолом), там я заставил построить крепостные стены (заборы), там я провел лето, и там я устраивал моления высшим божествам.» [Малов, 1959, с. 40]. Исходя из этого, С. И. Вайнштейн утверждал, что крепость Пор-Бажын является древнейшей крепостью уйгурского времени на территории Тувы и первой ставкой уйгурского кагана Баян-Чора в Туве. Вайнштейн под словом «ключ» понимал истоки Малого Енисея, причем, предполагал, что крепость располагалась изначально на сухой возвышенности, а спустя некоторое время оказалась окружена озером, образовавшимся в результате таяния ледника. Об этом же говорит распространенный в народном фольклоре миф о затоплении крепости водами колодца.
Исследователи памятника неоднократно сопоставляли его с описанием древнего города, указанного С.У. Ремезовым на 17-й странице «Чертежной книги Сибири» [Клеменц, 1895, с. 72; Кызласов, 1959, с. 75; Вайнштейн, 1964, с. 103]. Нами было установлено, что описанный С. У. Ремезовым древний город не соотносится с крепостью Пор-Бажын, а соответствует нескольким городищам на берегу р. Хемчик [Тулуш, 2011]. К такому заключению автор пришел в результате следующего анализа: «Чертеж земли Красноярского города» с центром в Красноярске ориентирован по сторонам света со смещением на 90° — сверху вместо традиционного севера располагается запад, соответственно север — по правому краю листа и т. д. (рис. 2). 
Территория Тувы описана достаточно четко — выделены основные топонимы и местонахождения крупных родов: «р. Каратал» (вероятно р. Кара-Тал — Т. Д.), «озеро Точи» (оз. Тоджа), «оз. Далай норъ», «р. Кемчюкъ» (р. Хемчик), «irgyt» (Иргит) и др. [Чертежная книга…, 2003]. Тува обозначена в левом верхнем углу карты, что соответствует ее размещению к юго-востоку от г. Красноярска.Внимательное изучение карты начала XVIII в. позволяет увидеть, что описываемый «старый город» расположен к западу от слияния истоков р. Енисей, т. е. в верховьях р. Хемчик, а не на р. Каа-Хем (Малый Енисей).
Причем на местности нарисованы три квадратных сооружения с точками внутри, вероятно, внутренними сооружениями. Судя по изображению, три городища или крепости располагались на правом берегу р. Хемчик [Тулуш, 2011]. Таким образом, в «Чертежной книге Сибири» указаны три городища, расположенные на Хемчике или его притоках — реках Барлык, Манчурек и Ак-Суг. Из них стены двух памятников — Эльде-Кежиг (Элдиг-Кежиг) на р. Барык и Балгаш-Бажын на р. Ак-Суг, по описаниям исследователей, были подточены речными потоками. Вероятно, один из них и есть описанный С. У. Ремезовым «город каменный старой.» В полевые сезоны 2007-2008 гг. на крепости Пор-Бажын были проведены раскопки, в которых приняло участие около 100 специалистов из крупнейших научных учреждений страны.
Особое внимание было сосредоточено на исследовании фортификационной системы крепости. Руководил работами на данном объекте В. А. Завьялов, который любезно предоставил автору материалы проведенных раскопок [Завьялов, 2008]. Исследованием отдельных участков руководили Н. А. Лазаревская, Ю. Г. Кутимов и автор. Работы на памятнике осложнялись наличием зоны вечной мерзлоты в данной местности, и, в частности, под самой крепостью и озером. Вечная мерзлота Тере-Хольского района является одним из факторов разрушения памятника, но, в то же время, она способствовала сохранению крепости до наших дней.
Остров, на котором стоит крепость, представляет собой столб вечной мерзлоты глубиной до 60 м. В результате оттаивания (растепления) мерзлого грунта происходит опущение поверхностного почвенного слоя. Это приводит к постепенному оседанию участков стены, возникновению в них трещин. Дальнейшее растепление чревато обрушением отдельных участков стены, в частности, восточной стены и прилегающих участков северной и южной [Кошурников и др., 2008]. Тем не менее, скорость описанных процессов такова, что для полного разрушения стеновых конструкций потребуется около 50-100 лет. При отсутствии слоя мерзлоты стены крепости давно обрушились бы в озеро под давлением своей массы. Результаты экспедиции подтвердили уникальность объекта. Его отличительными чертами являются:
4) необычная архитектура — комплекс дворцово-храмового или погребального типа, окруженный мощными крепостными стенами, с двумя пандусами для подъема на стену близ единственных ворот;5) отсутствие культурного слоя — было найдено несколько артефактов и большое количество архитектурно-декоративных элементов.Для детального исследования фортификации Пор-Бажына в 2007 г. было заложено несколько раскопов: траншея No1 в восточной стене — включивший профиль стены в середине северного пандуса (рис. 86-88), северный пандус; разрез естественного пролома стены в северо-восточном углу (рис. 89-90), южный пилон (выступ ворот) и частично северный, траншея No2 — полный профиль северной стены (рис. 91-92). В 2008 г. работы по исследованию стеновых конструкций были продолжены. 
Исследовались южный пандус и привратная башня; ворота и площадка перед ними; траншея No3 — профиль западной стены, в том числе часть центрального западного контрфорса (рис. 93); юго-западный угол вместе с угловой башней. Более подробно материалы исследования указанных объектов представлены в приложении 1.Профилировка восточной, северной и западной стены, а также разрез северо-восточного участка стены показали нам, что крепостная стена Пор-Бажына возводилась с использованием технологии «хан-ту» путем утрамбовывания глины слоями по 12-14 см в опалубку. 
При этом, крепость, строители по заранее намеченному плану сделали основание стен шириной до 12 м, а на участке восточной стены — до 20 мс учетом пандусов италуса. Для возведения стены высотой до 8,5 м было выложено около 60 слоев глины (по 12-14 см). В каждый 6-й слой для укрепления крепости конструкции закладывались бревно диаметром 10-12 см (расстояние между бревнами — до 1 м). Восточная сторона, где находились главные и единственные ворота, была наиболее укрепленной.
Кроме собственно высоких стен (не менее 12 м) здесь большую роль играли привратные башни, выступавшие вперед на 10-15 м. Попасть на них можно было по широким пандусам, ведущим наверх изнутри.Остров, на котором располагался памятник, и ближайший нему меньший по площади составляли в древности одно целое [Клеменц, 1895, с. 69], а пространство между ними — затопленный котлован карьера по добыче глины.
Это было подтверждено исследованиями реставраторов и геологов, согласно которым основу глиняной обмазки внутренних стен крепости и штукатурки центрального здания составляла глина с озерными осадками [Беляевская и др., 2010, с. 13-14]. Но даже объема глины, вынутой из этого котлована, не хватило бы на возведение всех сооружений крепости, а также изготовление большого количества кровельной черепицы.
Поэтому в рамках экспедиции был организован поиск вероятных участков забора глины на берегу озера. В связи с тем, что озерный ландшафт неоднократно претерпевал изменения, выявить другие котлованы не удалось. Были обнаружены два современных карьера на значительном удалении от береговой линии. Тем не менее, можно утверждать, что строительство Пор-Бажына велось путем забора глины как с ближайшей территории (с острова), так и с береговой зоны озера.
С учетом того, что на островах не были выявлены остатки печей для обжига черепицы, можно предположить, что они располагались на берегу.На северном берегу острова в профиле траншеи 2 были выявлены остатки нескольких сооружений около 3*4 м временного хозяйственного или жилого назначения (рис. 94). 
Полы этих сооружений представляли собой несколько слоев глины толщиной по 3-4 см, нивелировавших ямы и выступы предыдущего слоя. Вероятно, это следы периодического ремонта времянки или жилого здания (здесь было найдено несколько бараньих костей), которое было снесено после завершения строительства. О сносе здания свидетельствует находка нижних бревен, которые, вероятно, не смогли вытащить и просто закопали. Вероятно, такого же типа сооружение было с восточной стороны, где был обнаружен вертикальный столб с внешней стороны траншеи 1 (рис. 95). 
Проведенные в течение двух лет исследования крепости Пор-Бажын не дали ответа на основной вопрос о функциональном назначении памятника. В начале работ было выдвинуто 4 варианта назначения — крепость, храм, усыпальница и дворец.Одним из основных результатов исследований 2007-2008 гг. также стала констатация факта почти полного отсутствия на памятнике культурного слоя. Из предметов были найдены только пара керамических сосудов баночного типа, серебряная мужская серьга и наконечник копья (рис. 96-97). 
Элементы архитектуры массово представлены уже упоминавшейся обожженной кровельной черепицей двух типов — широкой плоской для нижнего ряда кровли и узкой полукруглой для верхнего, а кроме того, концевыми дисками с характерными розетками в виде лепестков и шариков; найдены также железные гвозди. Интересны находки девяти масок-оберегов в виде головы дракона — так называемых «шоу-тоу» (рис. 7), аналогичных китайским маскаронам, украшавшим скаты крыши и выполнявшим символическую роль защитников дома от злых духов [Духовная культура Китая, 2010, с. 61].
Это обстоятельство, а также специфическое расположение памятника, вынудили отказаться от версии крепостного сооружения. Несмотря на предписанные духовными правилами аскетический образ жизни монахов любой религии и постоянное поддержание чистоты помещений, после них, как и обычных людей, должны были остаться следы жизнедеятельности — бытовой мусор, следы утоптанности поверхности, фрагменты битой посуды, керамика, собственно предметы быта и т. д. Отсутствие подобных признаков, а тем более предметов религиозного назначения, не позволяет назвать Пор-Бажын храмом.
Хотя при этом сохраняется вероятность того, что памятник строился манихеями как тайный храм с системой укреплений от внешних и внутренних врагов до их изгнания из Уйгурского каганата, но воспользоваться им они не успели. В связи с этим, остается два варианта функционального назначения памятника — усыпальница и дворец. Несмотря на привлекательность первой версии, следует признать, что настолько тщательно выстроенных гробниц данного периода нет даже в Китае, а сам Пор-Бажын не содержал в себе традиционных для погребального сооружения элементов (сопроводительный инвентарь ипр.).
Остается последняя версия — дворцовый комплекс. Она была высказана еще Д. А. Клеменцом, который сравнил планировку Пор-Бажына с цитаделью древней столицы Уйгурского каганата Орду-Балыком (Хара- Балгас). При сравнении планов этих городищ очевидны архитектурные параллели, а исследования, проведенные С. В. Киселевым на Орду-Балыке, подтвердили сходство не только планировки, но и строительной технологии и элементов декора.Геофизические исследования, проведенные в 2008 г. А. В. Паниным, дали примерные даты возведения памятника — 70-е гг. VIII в. [Панин, 2010, с. 19].
Аналог крепости Пор-Бажын был обнаружен на территории Монголии и датируется тем же периодом — это городище Чилен Балык. Этот древний город расположен севернее столицы Уйгурского каганата Орду-Балыка в 20 км к северо-западу от поминального комплекса Кюль-тегина на острове, образованном основным руслом и рукавом р. Орхон. Памятник предварительно был обследован в середине 2000-х гг. казахскими археологами. По одной из версий, город-ставка, повторяющий очертания столицы и также укрепленный фортификационными сооружениями, являлся дворцом кагана или его жены, о чем свидетельствуют остатки дворца в северо-восточном углу городища.
Проведя аналогию с Чилен Балыком, можно предположить, что Пор-Бажын являлся укрепленным дворцом — ставкой кагана. Однако расположение в труднодоступной тайге затрудняло бы выполнение функций военно-административного центра. Поэтому логично предположить, что крепость-дворец была выстроена не для кагана, а для его супруги. Известно, что женами каганов, как тюркских, так и уйгурских, часто становились китайские «принцессы» — дочери вассальных князей, которых китайские императоры выдавали замуж, наделив соответствующим титулом ради установления дипломатических отношений с воинственными северными соседями.
Одна из таких «принцесс» и должна была въехать в новый охраняемый дворец, выстроенный специально для нее китайскими мастерами в труднодоступной живописной долине тувинского озера.Возможно, по дороге к Пор-Бажыну принцесса скончалась, во дворец никто так и не заселился, а крепость окончательно была оставлена спустя 3040 лет после сооружения за ненадобностью. В связи с начавшейся в конце VIII в. затяжной войной с енисейскими кыргызами, у уйгуров не было ни сил, ни времени на ее содержание.
Отсутствие культурного слоя жилого характера на всех участках памятника (центральное здание, жилые комплексы по периметру, дворы) в совокупности со следами текущего ремонта (подновление штукатурки, замазывание глиной крупных трещин, возникавших от частых в этой местности землетрясений) показывает, что памятник не использовался по функциональному назначению, но содержался в исправном состоянии несколько лет. Таким образом, все вышеперечисленное позволяет предположить, что крепость Пор-Бажын строилась не в короткий срок по приказу кагана, как описывается в текстах Селенгинской и Терхинской надписей, а целенаправленно в течение нескольких лет — по заранее определенному плану.
С учетом объемов строительства, а также сложности конструкции, как крепости, так и внутренних сооружений, не говоря уже о центральном дворце, можно предположить, что возведение Пор-Бажына заняло несколько лет. Основная технология строительства («хан-ту»), планиграфия памятника, находки архитектурно-археологических элементов (каркасно-столбовая конструкция «доу-гун», маски «шоу-тоу») свидетельствуют о сильном китайском влиянии на градостроительную традицию Уйгурского каганата.На основании рассмотренных во второй главе памятников, автор предлагает собственную типологию фортификационных сооружений Тувы.
Городища с земляными валами на основании ряда внешних признаков (строительная технология, степень сохранности, отдельные находки) отнесены нами к эпохе хунну (III в. до н.э. — I в. н.э.). О вероятности существования на территории Тувы городищ хуннского времени в ходе исследования памятника Бажын-Алаак 2 ранее писали А.Я. Щетенко и Ю.С. Худяков. Их выводы были основаны на находках фрагментов керамики, сходных с керамикой забайкальских хунну. Следует учитывать, что они были найдены ниже культурного слоя уйгурского времени. Находка полированного топора неолитического типа лишь подтвердила многослойность памятника и длительность его использования. Основная строительная технология, применявшаяся в хуннский период- сплошная глиняно-земляная забутовка.
В процессе естественного разрушения оборонительные валы, построенные таким способом, в течение более 2000 лет сильно обваловывались почти независимо от первоначальной высоты стен, места расположения и природно-климатических условий региона. Высота выявленных памятников с глиняно-земляными стенами составила 0,9-1 м, а средняя высота валов — до 0,4-0,5 м. Аналогичные сильно обвалованные памятники, выявленные на сопредельных с Тувой территориях, уверенно датируются по находкам хуннским временем. Вторым решающим фактором для отнесения городищ с земляными валами к хуннскому времени может быть наличие на некоторых памятниках следов полуземлянок (Бажын-Алаак 2, Целинное), сходных с забайкальскими аналогами (Иволгинское городище, Дурены), но не характерных для уйгурского времени.
