КОРНИ СТАРООБРЯДЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

В старой Руси можно было различить, с точки зрения религиозной психологии, два типа: 1) ревнителей и 2) созерцателей.

Эти два типа определились ясно уже во второй половине XV века.

показательным лицом для ревнителей, является игумен преподобный Иосиф Волоцкой (Волоколамск) (1439—1515 гг.).

показательным лицом для созерцателей можно считать преподобного Нила Сорского (1433—1508 г.).

Оба знамениты в монашестве Русской церкви, оба авторы замечательных трудов, оба сияют чистотою личной жизни, но, несогласные между собою во многом, они, по человечеству, враги, и, все-таки, оба святые, уже при жизни глубоко почитаемые своими современниками, начиная с великого князя Иоанна III и сына его Василия III, начало княжения которого они застали, и кончая людьми самого скромного состояния.

Это явление — прославление двух враждовавших между собою современников — в истории Церкви, как Западной, так и Восточной, встречается неоднократно и является поразительным доказательством существования в мере какой-то высшей логики, прилагаемой в некоторых случаях к людям безмерного духовного масштаба, подобно тому, как в пространствах беспредельных размеров приложима не обычная эвклидова геометрия, а иная.

В истории Западной церкви уже в III веке мы встречаем двух антипап в Риме, св. Ипполита исповедника, помершего в ссылке в Сардинии, около 236—237 гг., и его противника — св. мученика папу Каллиста, пострадавшего в 235 году в Риме.

На Востоке, в начале V века видим резко неприязненное отношение знаменитого светоча православия, св. Кирилла Александрийского (†444), к одному из величайших отцов Церкви, св. Иоанну Златоусту (347—407 гг.). Много можно и других примеров привести, но всегда корни разлада не личные вопросы, а ревность о вере; подтверждается это и в разногласиях между Иосифом Волоцким и Нилом Сорским, причем сопоставление их, а особенно сопоставление преп. Иосифа с последователями Нила Сорского, приводит к ряду неожиданностей.

Св. Иосиф Волоцкий защищал право монастырей владеть недвижимыми имениями для исполнения функций общественного и благотворительного или социального, как теперь выражаются, характера, и одновременно он сам был нестяжателем, суровым аскетом и учил строгому аскетизму других, отрицая у монахов право на личную собственность.

Нил Сорский и особенно его многочисленные последователи, так называемые заволжские старцы, энергично восставали против права монастырей владеть имениями, но монастырский коммунизм, общность имущества ими отвергались, личная собственность монахами сохранялась, а вместо строгого воздержания, аскетизма рекомендовалась лишь умеренность.

Второе, что отличало обе стороны, — это отношение к еретикам. Пр. Иосиф был за принятие суровых мер против них, а его противники стояли за снисходительность, но самый влиятельный из учеников Нила Сорского, князь-инок Вассиан Патрикеев, на деле совсем не руководствовался теми принципами милосердия, которые проповедовал на словах: известен случай, когда он выпросил себе на пытку попа иосифлянина, чтобы проверить его показания, уличавшие в ереси некоторых из заволжских пустынножителей, которым Вассиан покровительствовал. Попу изломали ногу, и он помер от последствий пытки, но Вассиану так и не удалось заставить его отказаться от своих обвинений.

Проявленная замученным священником твердость не должна нас удивлять, ибо Иосиф и иосифляне, или осифляне, как вошло в привычку называть его последователей, будучи беспощадными к еретикам, были строги до крайности и к себе самим: их преданность догматам, учению, обрядам православия и уставу церковному, вплоть до самых мелочей, была безусловной, часто фанатичной [1]; что же касается до веротерпимости заволжских старцев, то она в значительной степени объясняется уклонениями многих из них в самые разнообразные ереси или в вольнодумство. Да и сам Вассиан Патрикеев был в начале не то скептиком, не то в лучшем случае арианином, а потом он, по-видимому, впал в противоположную крайность и под старость стал исповедовать убеждения, близкие в некоторых отношениях к монофизитству.

Разошлись обе эти идейные группы и политически. Иосифляне восприняли полностью идею русского града Божьего: Москвы — Третьего Рима, с православным царем, преемником римских и византийских императоров во главе, царем Божией Милостью, облеченным всей полнотой власти, а направление, которое пошло от заволжских старцев, где, как уже было указано, может быть, первенствующую роль играл вышеупомянутый князь-инок Вассиан Косой (Патрикеев) и к которому впоследствии можно отнести, при Иоанне Грозном, князя Курбского, стояло за ограничение власти государя в пользу княжат и бояр.

Идея одухотворения и освящения царской власти, в высшей мере воспринятая иосифлянами, именно ввиду высокого задания таила в себе, однако, высокую опасность — опасность объявления царя антихристом, если он изменит православию. Впоследствии во времена Петра I — это и осуществилось.

Схематизируя, с некоторыми оговорками, о которых будет упомянуто ниже, можно сказать:

История религиозного чувства в старообрядчестве — это история религиозного чувства иосифлян после ХVII века. История религиозного чувства значительной части другой психологической группы русского народа, той, которая после раскола оказалась в ограде господствующей церкви, это история последователей заволжских старцев после ХVII века. Это чувствуются до сих пор, ибо для русских интеллигентов и сейчас любимый святой Нил Сорский [2], Вассиан Косой положительная фигура, а Иосиф Волоцкий им органически неприятен. Характерно также, что в этих кружках всякое религиозное настроение, похожее на старообрядческое, снисходительно-презрительно именуется «бытовым исповедничеством».

Трудно быть религиозным ревнителем, не будучи одновременно огненным, но к числу созерцателей низшего порядка легко можно отнести и людей если не совсем холодного, то лишь теплого религиозного чувства, умеющих отсутствие внутреннего делания заменить в глазах посторонних разговором.

Конечно, настоящие созерцатели не такие: Нил Сорский был таким же внутренне пламенным, как и Иосиф, но уже у считавшего себя учеником Нила, у вышеупомянутого Вассиана Патрикеева искренность религиозного жара и подлинность христианского чувства вызывают сомнения.

Основы христианства — смирение, а Вассиан, будучи сам человеком очень знатным, и в монашестве презирал простых людей.

На соборе 1531 г., когда Патрикеева судили, митрополит Даниил напомнил ему его отзыв о святом Макарии Калязинском: «Что это за чудотворцы? Макар чудеса творит, а мужик был сельской».

Пришлось митрополиту объяснить бывшему князю и боярину, что низкое, даже рабское происхождение не мешает святости.

Но если за пр. Нилом шли, делая вид, или даже искренно, хотя и ошибочно, думая, что они его истинные последователи, в сущности не настоящие, а псевдосозерцатели, то, наоборот, среди старообрядческих пустынножителей можно найти немало и подлинных созерцателей. Скитское житие, любимая форма монашеского жития у Нила Сорского, получила большое развитие у старообрядцев. Интересно и их отношение к св. Максиму Греку. Многие авторы включают его в общую идейную группу с Нилом Сорским, но преп. Максим один из любимейших и уважаемейших у старообрядцев писателей, значит, им близок.

И все-таки, все эти частности не мешают тому, что самым типичным лицом русского старообрядчества следует считать протопопа Аввакума, и он является настоящим иосифлянином по духу, вплоть до суровости последнего к еретикам. Против людей, уклонившихся, по его мнению, от истины, протопоп незадолго до своей смерти выступает таким же грозным и беспощадным судьей, как и волоколамский игумен [3].

Впрочем, тут Аввакум не вполне последователен, ибо раньше, в житии своем, он пишет другое: «Чудо! как то в познание не хотят прийти! огнем да кнутом, да виселицею хотят веру утвердить! Которые то апостолы научили так? — не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолам так учить, еже бы огнем, да кнутом, да виселицею в веру приводить. Татарский бог Магомет написал в своих книгах сице: непокоряющихся нашему преданию

и закону повелеваем их главы мечом подклонить. А наш Христос ученикам Своим никогда так не повелел».

Замечательно, пока Аввакум так проповедовал, его хранила Десница Божия, когда же он написал: «Перво бы Никона собаку, и рассекли на четверо, а потом бы никониян», хотя и было это сказано под влиянием ожесточения от гонений, но, как будто для очищения от этих немилосердных слов. Господь и послал протопопу славную мученическую смерть на костре.

Защита физического истребления еретиков — слабое место в учении Иосифа Волоколамского, и его отдаленным идейным потомкам, старообрядцам, на себе самих пришлось убедиться в ошибочности такого способа охраны православия. Урок не пошел даром, и в старообрядческих писаниях встречаются неоднократные указания, что одним из признаков правоты защитников древлего благочестия и еретичества их гонителей является жестокость последних. ПРАВОСЛАВНЫЕ БЫВАЮТ ГОНИМЫ, САМИ ЖЕ ДРУГИХ ЗА ВЕРУ НЕ ДОЛЖНЫ КАЗНИТЬ.

Этот пункт составляет исключение, во всем же остальном учение Иосифа по духу своему очень близко хранителям древлей веры, и формула «старообрядцы—иосифляне» в главных основаниях своих остается непоколебимой, хотя применение ее и не должно быть механическим.

Замечательно, что эта старообрядческая, иосифлянская религиозно-психологическая группа русского народа, несмотря на бесконечное впоследствии внешнее дробление старообрядцев на толки и согласия, выработала выдержанный, целостный и однообразный тип.

В частности, сила и значение православного древлего обряда выражается в том, что старообрядцы-беспоповцы, теоретически, формально и внешне, нередко исповедующие очень неправоверные учения, но не погрешающие в обряде, благодаря этому внутренне, духом не уходят далеко от истинного древлего православия и остаются ему очень близкими.

В это же самое время второй русский психологический тип — назовем его условно «созерцательным» — оказался очень неустойчивым и совсем не целостным. Правда, то, что пошло непосредственно, минуя, так сказать, заволжских старцев, от преп. Нила Сорского — дало даже после раскола, в XVIII и XIX веках, Паисия Величковского, Феофана Затворника, Игнатия Брянчанинова, Серафима Саровского, Оптину пустынь и т.д. Это направление помогло Церкви выправляться после Петра, но зато другое, что пошло духовно от заволжских старцев, от Вассиана Косого и ему подобных, дало целую связку тростей колеблющихся, в том числе и Толстого: между исправленной Кормчей князя Патрикеева в XVI веке и исправленным «моим» евангелием графа Толстого в XIX веке есть внутреннее сходство, ибо в основе возникновения этих двух писаний лежит одна и та же причина — непомерная духовная гордость и самомнение обоих авторов.

Можно с большой уверенностью догадываться, что в идейной группе заволжских старцев и близких к ним по убеждениям людей были и такие, которые с полным правом заслуживают названия русских вольтерьянцев и даже безбожников XVI века. Кое-кто из них, пройдя все стадии атеизма, достигал, как то нередко в те времена бывало, и высшей его ступени — сатанизма. Под таким влиянием русский духовный облик стал частично мутнеть уже тогда, предрешая нравственное падение смутного времени, но самый крупный развал единства религиозного чувства русского народа произошел не от заволжских старцев, а от «исправлений» Никона и затем от реформ Петра.

Последние раскололи русских на два народа, каждый со своей культурой, на мужика и на барина.

Начало петровской трещины, пожалуй, удобнее всего отнести к самому концу XVII века, приблизительно к 1698 году, когда Петр, возвратившись из-за границы, начал переодевать верхние слои русского народа в кургузое западно-европейское платье и запретил им носить бороды; борода оставлена только крестьянам, и получилось два типа — бородатый мужик и безбородый барин. Из горожан те, которые желали сохранить бороды, должны были платить унизительную подать и получали особый знак, иногда с надписью: «борода — лишняя тягота».

Отсюда видим, что известная свобода выбора была оставлена только среднему сословию — главным образом купечеству и мещанству. Оно этот выбор сделало — в пользу бороды и стало в ряд с крестьянством.

Как всегда в русской жизни, внешность и здесь имела большой внутренний смысл.

КОРНИ СТАРООБРЯДЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

В.П Рябушинский

За сим Простите Христа ради!

Примечание:

[1] И преп. Иосиф Волоцкий, и пр. Нил Сорский — оба святые, но первый канонизирован формально уже в 1579 году, а о втором сведений нет. Правда, известен день его памяти, 7 мая, и в иконописном подлиннике Филимонова (XVIII века) есть указание, как его писать; встречаются также в разных рукописях следы службы пр. Нилу (тропари, кондаки, икос) и описание его чудес, но все эти источники поздние, XVII или даже XVIII веков. В общем можно думать, что его прославление было лишь местным и широкого распространения не получило.

[2] Вот, например, как монахи-иосифляне, по духовной грамоте преп. Иосифа, должны были стоять за службой: «И тако пришедше в божественную церковь якоже в самом небеси с вышними силами ставше, и не точию телесное благообразие показатию и ум весь събрати с сердечным чювством, и не шеплюще, ни глумящеся, ниже суетная глаголюще; но съти они свои руце, и съедини свои нозе, и очи смежи и ум събери; мысль же свою и сердце възми на небо, и тако к Богу с слезами и сътнанием милость призывая, и да никакоже изыдеши когда отсъбрания без великия нужды…»

Эти наставления не остались в России пустыми забытыми словами: дух их и сейчас живет в том, как мать-старообрядка учит молиться своего ребенка.

[3] Извращение исторической перспективы и искажение фактов, к которым приводя интеллигентские симпатии к преп. Нилу и Вассиану, особенно резко выразились в известном «Курсе русской истории для средней школы» проф. С.Ф. Платонова. Там, между прочим, в одном из примечаний можно прочесть, что среди суровых заволжских «нестяжателей» особенно отличался инок из князей Патрикеевых, по имени Вассиан Косой. Не мог знаменитый историк не знать, что богач, великокняжеский родственник Вассиан мог быть названным «суровым нестяжателем» только в насмешку.

В частности, о роскошной жизни Вассиана в Симоновом монастыре свидетельствует такой авторитетный церковный писатель, как Зиновий Отенский, бывший его младшим современником.

Подписывайтесь в группу ВК  ПОНОМАРЬ

Понравилось! поделись с друзьями:
Пономарь