Его подвиг велик

Писать о протопопе Аввакуме, прославленном мученике за «древлее благочестие», крайне трудно: в своем знаменитом «Житии» он сам все написал о себе. А пересказывать «Житие» за Аввакума — дело не только трудное, но и неблагодарное. Историк Сергей Мельгунов писал: «Так, как Аввакум, писали и говорили тогда немногие. Это был самый выдающийся писатель и проповедник для своего времени». Не претендуя на полноту изложения и колоритность языка, дерзнем начать нашу краткую повесть… Святой Аввакум родился в 1620 году «в нижегородских пределах, за Кудмою рекою, в селе Григорове», в семье священника Петра, служившего при церкви страстотерпцев Бориса и Глеба. Земляками Аввакума были такие выдающиеся деятели русской церковной истории середины XVII века, как епископ Павел Коломенский и патриарх Никон.

В большом селе Григорове были торг и кабак. Завсегдатаем последнего стал поп Петр, который «жизнь жил слабую, приле- жаше пития хмельного», от чего рано умер. Воспитанием детей занималась мать, смиренная постница и молитвенница. Она растила их в любви к молитве и в постоянном памятовании страха Божиего. Аввакум вспоминал, как еще ребенком, «видев у соседа скотину умершу, и той ночи, восстаете, пред образом плакался довольно о душе своей, поминая смерть, яко и мне умереть».

Когда Аввакуму исполнилось семнадцать лет, мать решила его женить. Тогда юноша стал молиться Богородице, прося: «Да даст ми жену, помощницу ко спасению». Супругою Аввакума стала благочестивая девица Анастасия. Отец ее, сельский кузнец Марк, был богат, но после его смерти семья разорилась. Сирота Настя жила в скудости и молилась Богу, чтобы выйти ей замуж за поповича Аввакума, которого тайно любила. Так по взаимным молитвам они сочетались браком, и Аввакум приобрел верную спутницу жизни, мужественную помощницу и соратницу, утешавшую и укреплявшую его в тяжелые минуты.

Из Григорова молодожены переселились в близлежащее село Лопатищи, принадлежавшее стольнику Петру Василевичу Шереметеву. По обычаю того времени сын священника наследовал служение отца, поэтому в 22 года Аввакума поставили диаконом, а два года спустя — попом в церкви Лопатищ. Молодой, но ревностный и правдолюбивый священник скоро навлек на себя гнев сельских начальников, которым докучал своим заступничеством за сирых и слабых. Аввакума били, а потом выгнали из Лопатищ. С женою и новорожденным, еще некрещеным, сыном побрел поп в Москву искать управу. Царев духовник протопоп Стефан Вонифатьев (Внифантьев) и протопоп Иоанн Неронов, настоятель Казанского собора, что на Красной площади, тепло приняли Аввакума и представили самому государю, «тишайшему» Алексею Михайловичу.

Получив охранную грамоту, Аввакум вернулся в Лопатищи. Здесь его ждали новые неприятности. Как вспоминал сам Аввакум, летом 1648 года «приидоша в село мое плясовые медведи с бубнами и с домрами, и я, грешник, по Христе ревнуя, изгнал их, и хари (маски — прим, авт.) и бубны изломал на поле один у многих и медведей двух великих отнял, — одного ушиб, и паки ожил, а другого отпустил в поле». В то время мимо плыл Волгою из Москвы в Казань боярин Василий Петрович Шереметев, отец владельца Лопатищ. Селяне, огорченные тем, что лишились потехи, пожаловались воеводе, а тот призвал священника для допроса на корабль. Там крепко выругал и приказал благословить своего младшего сына Матфея, который, вопреки доброму христианскому обычаю, был обрит. «Аз же не благословил, но от Писания его и порицал, видя блудолюбный образ, — вспоминал протопоп. — Боярин же, гораздо осердясь, велел меня бросить в Волгу, и, ругав много, столкали с судна».

Избежав утопления, горемычный поп, однако, не избежал нового изгнания. Опять ему пришлось искать правду в Москве, куда он «сволокся» в 1652 году. В столице Аввакум был возведен в протопопы и назначен в городок Юрьевец-Поволжский. Но его протопопство продолжалось всего восемь недель. Местное духовенство, недовольное строгостью молодого протопопа, настроило против него народ. «Дьявол научил попов, и мужиков, и баб: пришли к патриархову приказу, где я духовные дела делал, и вытаща меня из приказу собранием — человек с тысячу и с полторы их было, — среди улицы били батожьем и топтали. И бабы были с рычагами (ухватами — прим, авт.), грех ради моих убили замертво и бросили под избной угол». Едва спасшись от лютой смерти с помощью воеводы, Аввакум ушел в Москву. Он поселился у Иоанна Неронова, а в его отсутствие, не имея своего прихода, служил и проповедовал в Казанском соборе.

Памятник по пути следования протопопа Аввакума

Памятник по пути следования протопопа Аввакума в честь 250-летия массового заселения староверами Забайкалья. Воздвигнут в 2007 г. на горе “Омулевка” в Тарбагатайском районе.

В 1653 году, в начале Великого поста, патриарх Никон разослал по храмам «память» об отмене земных поклонов и о введении троеперстного крестного знамения. Аввакум, который считал эти новые обряды изменою истинному православию и отеческой вере, «безбожною лестью» и «блуднею ертическою», написал вместе с костромским протопопом Даниилом челобитную в защиту старого церковного обряда и подал ее царю. «Тишайший» передал писание патриарху. Последствия не заставили себя долго ждать.

Аввакума арестовали и посадили в Спасо-Андроников монастырь. После четырех томительных недель первого заточения в темном подвале Аввакума привели в Успенский собор, где Никон хотел его расстричь. Насилу царь упросил оставить своего знакомца-протопопа в сущем сане. Тогда Никон сослал Аввакума с семьею в Сибирь. Осенью 1653 года с женою и четырьмя детьми протопоп отправился в дальний путь в Тобольск.

Земляк Аввакума, сибирский архиепископ Симеон, хорошо знавший протопопа, определил его к тобольскому Вознесенскому собору, где ссыльный священник ревностно служил, «браня от Писания и укоряя ересь Никонову». Но 27 июня 1655 года из Москвы пришел указ: Аввакуму с семьею ехать под стражею в более строгую ссылку — на Лену, в Якутский острог. Протопоп доехал только до Енисейского острога, где его ждало новое повеление: с воеводою Афанасием Пашковым идти в Даурию (Забайкалье).

Под началом у Пашкова было более четырех сотен казаков и стрельцов, которым для дальнего похода нужен был священник. Летом 1656 года отряд отплыл из Енисейска на сорока ладьях. Для Аввакума и его семьи началось самое тяжкое из выпадавших доселе испытаний.

Светские власти и раньше не любили протопопа за прямоту и строгость, скоро возненавидел его и воевода Пашков. «Грех моих ради суров человек: беспрестанно людей жжет, и мучит, и бьет», — вспоминал о нем Аввакум.

На Ангаре караван Пашкова встретил странников, в числе которых были две вдовы, «одна лет в 60, а другая и больше», собиравшиеся постричься в инокини. Пашков для потехи пожелал выдать бедных женщин замуж. Аввакум вступился за вдов и тут же был наказан: воевода заставил его покинуть суденышко и идти пешком по непролазной тайге. Затем Пашков вызвал протопопа к себе, «рыкнул, яко дикий зверь», сбил с ног и велел дать 72 удара кнутом. Во время жестокого истязания Аввакум сохранял полное самообладание и только непрестанно молился. Изувеченного протопопа заковали в кандалы и бросили в казенную ладью. Всю дальнейшую дорогу до Братского острога Аввакума везли в цепях. В октябре отряд прибыл в острог на зимовку, и протопопа заточили в «студеной башне» (по преданию, той самой, что ныне перевезена в музей «Коломенское»). Лишь к Рождественскому посту невинного страдальца перевели в теплую избу, но и здесь держали, как преступника, скованным и отдельно от семьи.

Весною 1657 года отряд Пашкова продолжил поход и переплыл Байкал, а летом двинулся вверх по реке Хилке. С протопопа сняли цепи, но теперь он обязан был наравне с казаками тянуть суда и участвовать в других работах. Но, в отличие от казаков, Аввакуму приходилось еще и заботиться о семье. Когда отряд дошел до озера Иргень, пришлось тащить волоком сани. При этом Пашков отнял у протопопа работников, а прочим запретил к нему наниматься.

Пришлось самому сделать нарту и тянуть вместе с сыновьями: «У людей и собаки в подпряжках, а у меня не было. Одного лишо двух сынов, — маленьки еще были, Иван и Прокопей, — тащили со мною, что кобельки, за волок нарту. Волок — верст со сто: насилу бедные и перебрели. А протопопица муку и младенца за плечами на себе тащила; а дочь Огрофена брела, брела, да на нарту и взвалилась, и братья ее со мною помаленьку тащили. И смех, и горе, как помянутся дни оны. Ребята те изнемогут и на снег повалятся, а мать по кусочку пряничка им даст, и они, сведши, опять лямку потянут».

На четвертое лето похода запасы провизии кончились, начался голод… Семье Аввакума пришлось есть конину, сосновую кору, траву и коренья, а порою — лесных зверей, падших лютою зимою или убитых волками. Два сына протопопа умерли от голода и тягот пути. Среди всех этих несчастий Аввакум сумел сохранить ревностную веру и истовое благочестие, недаром историк Сергей Соловьев называл его «протопопом- богатырем». Аввакум не забывал о ежедневном молитвенном правиле и священническом служении. Молитвою, святою водою и елеем протопоп чудесно исцелил бесноватых сенных девушек Пашкова, больного внука воеводы и даже неожиданно ослепших курочек воеводской снохи. Одну из них подарили Аввакуму, и много лет спустя протопоп с ласковою улыбкою вспоминал: «Курочка у нас черненька была; по два яичка на день приносила робяти на пищу, Божиим повелением нужде нашей помогая. На нарте везучи, в то время удавили по грехам. И нынче мне жаль курочки той, как на разум придет. Ни курочка, ни что чудо была: во весь год по два яичка давала; сто рублев при ней плюново дело, железо! А та птичка одушевленна, Божие творение, нас кормила, а сама с нами кашу сосновую из котла тут же клевала, или и рыбки прилунится, и рыбку клевала; а нам против того по два яичка на день давала».

Его подвиг велик

Ссылка протопопа Аввакума и его семьи в Сибирь.Художник С.Д. Милорадович. 1898 год

В 1662 году Аввакуму пришло разрешение возвратиться из ссылки. Протопоп с домочадцами и брошенными Пашковым больными казаками двинулись в обратный путь, который занял около двух лет. Не было жестокого воеводы, зато были все тяготы длинной и опасной дороги через земли враждебных инородцев. «Пять недель по льду голому ехали на нартах. Мне под ребят и под рухлишко дал две клячи, а сам и протопопица брели пеши, убивающеся о лед. Страна варварская, иноземцы немирные; отстать от лошадей не смеем, а за лошадьми идти не поспеем, голодные и томные люди. Протопопица бедная бредет-бредет, да и повалится — скользко гораздо! В иную пору, бредучи, повалилась, а иной томной же

человек на нея набрел, тут же и повалился; оба кричат, а встать не могут. Мужик кричит: «Матушка-государыня, прости!» А протопопица кричит: «Что ты, батько, меня задавил?» Я пришел — на меня, бедная, пеняет, говоря: «Долго ли муки сея, протопоп, будет?» И я говорю: «Марковна, до самыя до смерти!» Она же, вздохня, отвечала: «Добро, Петрович, ино еще побредем»».

Вернувшись на «большую землю», Аввакум был очень расстроен, видя, что в церквах служат по новым книгам. Тяжкие думы одолели протопопа. Ревность о вере схлестнулась с заботами о жене и детях. Аввакум рассуждал: «Что сотворю? Проповедаю ли слово Божие или скроюсь где? Понеже жена и дети связали меня…» Однажды протопопица, увидев мужа печальным, тревожно спросила: «Что, господин, опечалился?» — «Жена, что сотворю: зима еретическая на дворе, говорить ли мне или молчать? Связали вы меня!» — с сердцем сказал протопоп. Но в своей супруге страдалец нашел достойную сподвижницу. «Господи помилуй! — воскликнула Марковна. — Что ты, Петрович, говоришь? Аз тя и с детьми благословляю: дерзай проповедать слово Божие по-прежнему, а о нас не тужи; донеже Бог изволит, живем вместе, а егда разлучат, тогда нас в молитвах своих не забывай; силен Христос, и нас не покинуть! Поди, поди в церковь, Петрович, обличай блудню еретическую!»

Ободренный поддержкою любимого человека Аввакум, «до Москвы едучи, по всем городам и по селам, во церквах и на торгах кричал, проповедуя слово Божие и уча, и обличая безбожную лесть».

Весною 1664 года изгнанник достиг столицы. Это было время беспатриаршия, когда после конфликта с царем Никон покинул святительский престол. Слух о протопопе Аввакуме быстро распространился по всему городу. Симпатии и внимание москвичей привлекали стойкость этого праведника, не сломленного тяготами ссылки, и его исповеднический подвиг, который был «велик, продолжителен, постоянен и крайне труден».

Сам Алексей Михайлович удостоил протопопа аудиенции, «слова милостивые говорил» и велел поселить Аввакума в Кремле. Государь, казалось, благоволил к протопопу: проходя мимо его двора, неизменно кланялся и испрашивал благословения. И вот, пользуясь таким отношением, Аввакум подал царю пространную челобитную (так называемую «первую», ибо за нею последовали еще четыре). В ней протопоп призывал царя «отложить служебники новые и все его, Никоновы, затейки дурные».

Дожидаясь государева ответа, Аввакум всего себя посвятил заботам о пастве. Он писал многочисленные послания, утешая страждущих и подбадривая робких, пламенно проповедуя верность отеческому православию. Поскольку проповедь эта имела огромный успех, царь приказал окольничему Родиону Стрешневу уговарить протопопа молчать, дабы он не «искушал» москвичей. На некоторое время Аввакум как будто действительно покорился.

Но «паки заворчал», вновь написав Алексею Михайловичу челобитную, в которой вновь просил, чтобы царь «старое благочестие взыскал». Одновременно протопоп проповедовал свои взгляды в церкви святой Софии, «что за Москвою- рекою в Садовниках». В итоге всего через полгода по возвращении из ссылки Аввакум получил такое предписание: «Власти-де, на тебя жалуются, церкви-де, ты запустошил, поедь-де, в ссылку опять». Сначала протопопа с семьею повезли за Полярный круг, в далекий Пустозерский острог. Но с дороги он отправил царю челобитную, слезно умоляя «ребятишек ради» смягчить наказание и оставить семью в Холмогорах или каком-нибудь другом, не столь отдаленном месте. Друзья Аввакума активно просили за него в Москве, и в итоге ему с женою и шестью детьми приказали жить в Поморье, на Мезени. Здесь он провел больше года, а семья оставалась и позднее.

Весною 1666 года Аввакума под стражею повезли в Москву для суда на большом церковном Соборе. Сначала его держали в Пафнутиево-Боровском монастыре, безуспешно уговаривая принять новые обряды. Затем отвезли в Москву, где после прений о вере повели в Успенский собор, расстригли и предали анафеме. 30 апреля 1667 года несломленного Аввакума поставили заточение в Пустозерский острог. Перед отправкою в ссылку Лазаря и Епифания подвергли публичной казни: им отрезали языки, иноку также «поперек костей» отсекли четыре перста на правой руке. А Лазарю, как вспоминал Аввакум, «положа правую руку на плаху, по запястье отсекли, и рука отсеченная, лежа на земли, сложила сама по преданию персты и долго лежала пред народы, исповедала, бедная, и по смерти знамение Спасителево неизменно. Мне и самому сие чудно: бездушная одушевленных обличает!» Самого протопопа от казни спасло лишь заступничество царицы. 12 декабря 1667 года Аввакум и его

соратники-старообрядцы прибыли к своему последнему земному пристанищу, которым стала страшная земляная тюрьма. Наступил заключительный, 14-летний период жизни Аввакума… В это время протопоп пишет многочисленные послания единомышленникам, челобитные царю и другие сочинения, которые были для староверов «светлее солнца». Здесь же не самочинно, но по благословению своего духовника, старца Епифания, взялся Аввакум и за свое прославленное «Житие».

Заточив Аввакума в Пустозерском остроге, за тысячи верст от Москвы, власти надеялись заставить его замолчать. Но вышло наоборот. Пустозерск превратился в проповеднический и всроучительный центр старообрядческого движения. Сочинения протопопа, написанные в холодной земляной яме, в кромешной тьме, при багровом дымном свете лучины, обошли весь мир во исполнение пророческого слова: «по всей земле прошло вещание их, и до концов вселенной глаголы их» (Пс. 18,4).

Преданные Аввакуму и его товарищам стрельцы передавали сочинения узников на волю. И по всей Руси внятно и одушевленно раздавался голос пустозерского страдальца, многократно усиленный славою исповеднического подвига: «И ты, правоверие, без сомнения держи предание святых отец, Бог тебя благословит, умри за сие, и я с тобою же должен. Станем добре, не предадим благоверия!»

Проходили годы, на Руси совершались важные перемены, а тяжелому заключению не предвиделось конца. В 1676 году умер «тишайший» царь Алексей Михайлович и на престол вступил его сын Феодор. Святой Аввакум обратился к нему с челобитною, в которой, в частности, писал: «Бог судит между мною и царем Алексеем. В муках он сидит, слышал я от Спаса: то ему за свою правду!»

Казнь протопопа Аввакума, попа Лазаря, диакона Феодора, инока Епифания

Казнь протопопа Аввакума, попа Лазаря, диакона Феодора, инока Епифания

В ответ на такое дерзкое послание из Москвы пришел грозный указ: «За великие на царский дом хулы сжечь Аввакума и его товарищей». В Страстной Пяток, 14 апреля 1682 года, протопоп Аввакум, поп Лазарь, диакон Феодор и инок Епифаний были казнены…

В начале XX века Сергей Мельгунов писал: «Кончилась многострадальная жизнь протопопа, но дело его не погибло. Оно живо и поныне. Какие меры насилия ни предпринимало правительство, каким гонениям ни подвергало последователей Аввакума, оно оказалось бессильным бороться с тем народным движением, за которое в XVII-XVIII и XIX веках люди готовы были жертвовать своею жизнью».

Д. А. Урушев, историк, член Союза журналистов России.

Понравилось! поделись с друзьями:
Пономарь