СИЛА МОЛИТВЫ
Не так еще давно русское правящее общество было как бы окутано чарами волшебника, как бы загипнотизировано; оно шло и поступало по указке попов русской господствующей церкви, по отношению к сектантам и старообрядцам.
Если так было в XX столетии, то что же можно сказать о помещиках сороковых годов прошлого столетия?
Из них одна половина Фактически находилась под опекой попов казённо-синодальной церкви, как под кошмаром, который давил им мозг, связывал ум и мысли. Указы духовенства для них были руководящим перстом Божества. Они бессмысленно плясали под поповскую дудку. Тупое, рабское повиновение помещиков попам часто делало жизнь не „православных“ крестьян не жизнью, а чисто рабским мучением.
Другая часть этих „господ» сознательно руководилась чисто государственными целями. Они мечтали, как древни-римские патриции, что для блага государства нужна-де в империи одна вера; а какая? это для них безразлично. Не бабы же они толковать об этих пустяках! Хоть в сучек верь, мне все равно. А живешь в России, так и верь, как от тебя требуют. Я сам так поступаю говаривали они. Таким умникам философам нечего было долго рассуждать с крестьянами о вере, если они не были сынами правительственной церкви.
Как первые, так и вторые помещики, разумеется, не задумывались над выбором средств при обращении „раскольников“ в „православие».
Один случай из мрачного, погибшего крепостного царства сороковых годов я привожу здесь. Он послужит ярким и верным образчиком, какими средствами пользовались помещики при обращении старообрядцев в синодально-полицейскую церковь, и какими путями проповедовалось и распространялось казенное „православие» на Руси.
Я была еще девочкой,—рассказывала мне одна бывшая крепостная крестьянка, старуха,—а эта беда так въелась в память, что и сейчас думаю, будто это было только вчера. Дело было на масляной. Отец поехал с другими мужиками за лесом барину. Вечером он возвратился, управился с лошадью, вошел в хату, сел на лавку, помолчал немного и сказал: «Демида и Ивана—дядю выпороли на конюшне; двадцать пять розог дали». Мать с недоумением и страхом посмотрела на него, а он продолжал: «Мы рубим, накладываем лес. Смотрим—едет наш барин на охоту. Завидев нас, мужиков, он подъехал и собрал нас, одних старообрядцев. Мы подошли».
Меня попросил батюшка поговорить с вами о вере.—И он стал говорить и сожалеть о нас, что мы не «православные». «Теперь, говорил барин, приходит пост, и вы к своему священнику больше ездить не будете. А причащаться, ведь, надо, Правда, Демид, надо? спросил он. Скажи по правде, ты человек грамотный!
Да, барин, ответил Демид, это правда, причащаться нужно, без причастия—погибель, только…
Ну вот, слышали мужички, что сказал ваш грамотей, что если вы не будете причащаться…
Только барин… Демид хотел было объяснить, что причащаться надобно у истинного священника, а не у еретика — а барин на него:
Молчать! Как ты смеешь меня перебивать? Пятнадцать розог на конюшне!
Так вот, обратился снова к нам барин, если вы не будете причащаться, то погибнете. А я, как от Бога поставленный над вами вместо отца, должен заботиться о вашем благополучии, чтобы вы не погибли. Значит, в первое воскресенье великого поста, обязательно все должны причаститься в церкви—слышите?
Никто ни слова.
Милый барин! вдруг сказал дядя Иван. Вы лучше наложите двойную работу… Что хотите делайте, только избавьте нас, барин, от вашего приказа.
Так точно, государь батюшка—барин, Иван сказывает правду…—стал было поддерживать Демид.
Что—о? грозно закричал барин. Вы меня вздумали учить? Вот я вас научу!
Он с сердцем бросил ружье о землю, которое выстрелило и чуть не убило его самого.
Хохлу Науму досталось. Он стоял возле барина и радовался, что мы пойдем в их хохлацкую церковь молиться Смотрим, ему, как первому подвернувшемуся, накладывает барин со злости в шею, потом втоптал его в сугроб и уехал.
Скучно стало нам, не весело. Приехали с лесом, свалили, куда было приказано. Староста повел всех нас на конюшню. Там, сердитый и злой, барин дожидался нас и приказал дать дяде Ивану и Демиду по двадцати пяти раз.
Их высекли…
Потом барин сказал, чтоб в воскресенье все от мала до велика были в церкви. Если же кто не придёт, живого в могилу загоню.
Отец замолчал…
Мать стала плакать, а вместе с нею и я, хотя сама не знала, для чего. С этого вечера каждую ночь тихонько собирались наши старообрядцы у кого-нибудь, и порешили возложить все упование на Бога, а для спасения себя и семейств пойти причащаться, но без благоговения, а проклиная их причастие и ихнюю веру. Будем молить Бога, говорили они, до последней минуты об избавлении нас от этого несчастья.
Действительно все молились и в слезах провели две недели— масляную и 1- ю неделю поста. Вначале я смутно предчувствовала грозу, но в субботу 1-й недели поста стала ясно сознавать, что над нами висит опасность. В этот день мать и отец не давали корму ни корове, ни лошади, ни другой скотине. Мне тоже не дали есть, и даже мою меньшую сестру Анютку мать перестала кормить грудью. Ночью по всей слободе раздавался рев скотины и крик детей. Жутко, страшно становилось, и есть страшно хотелось мне. Анютка громко и жалко кричала. Мать громко плакала и молилась. Она знала, что завтра ожидало нас.
Никогда я не забуду этой мучительной и голодной ночи!
На завтра мы все отправились в хохлацкую церковь, где уже собрались почти все старообрядцы. Служили обедню. Мы стали и мысленно молили Бога—избавить нас от мерзкого насилия. Но вот из алтаря раздался голос попа: Со страхом Божьим и верою приступите! Отряженные барином люди стали жать и теснить нас ближе к попу—причащаться, как вдруг священник споткнулся и разлил на церковный пол все причастие.
Вон раскольников! закричал поп. Сейчас чтобы ни одного не было в церкви!
Мы выбежали.
Этот день нам казался тогда светлым праздником.
Я удивляюсь доселе только одному: почему это поп споткнулся? Хорошо помню, что ковер, по которому он шел, был гладко, ровно разостлан, без единого бугорка.
Должно быть Бог услышал наши слезы и моления и избавил нас от угнетение—заканчивала старушка. СИЛА МОЛИТВЫ
Журнал СТАРООБРЯДЕЦ 1906 год №04
Ещё статьи на нашем канале на Яндекс.Дзен
